Война и мир в отдельно взятой школе. Сергей Лукьяненко

Андрюша, нескучный. Хотя и санки тоже. Жаль будет с тобой расставаться.

      – Почему расставаться?

      – Ты уедешь в Свиблово сегодня, завтра в Люберцы уеду я. Шерга, которую подменили в Швейцарии, скупает у жителей Калачёвки квартиры, чтобы снести квартал и на его месте построить пирамиду… Увы, мы бессильны перед поступью гремящего хаоса.

      Лубоцкий распустил цепь, пожал плечами.

      – Необязательно, – сказал он. – Совсем и необязательно пирамиду. Возможно, это будет небоскреб. Я слышал, собираются его построить в виде огромной ракеты.

      Лубоцкий напрягся, цепь зазвенела, но не поддалась.

      – В виде ракеты?

      Цепь звенела, но не рвалась.

      – Мой прадед мог порвать, – вздохнул Лубоцкий печально и опустил цепь. – Он преподавал в гимназии.

      – Имени Бернарда Шоу?

      – Имени Кржижановского.

      – Говорят, они были друзьями.

      Дейнен взяла маленькую бутылочку с минералкой, открыла и стала мелко пить.

      – Шерга, конечно, не Чичиков, – сказала печально Дейнен, – до Чичикова ей далеко, нет, обычная дура с папой… Помнишь, она мне кликуху придумала?

      – Не очень… Белка?

      – Бобр.

      Дейнен улыбнулась, Лубоцкий отметил, что на бобра она похожа все-таки больше, чем на белку, и снова натянул цепь.

      – И что? – спросил он.

      Лубоцкий достиг изометрического пика, высчитал двенадцать секунд, расслабил мышцы.

      – А у меня тогда как раз черная полоса началась, из художественной школы выгнали, все вокруг как озверели… – Дейнен выпила полбутылки. – А тут Шерга подойдет так и говорит потихоньку: «Эй, Бобр! Эй, Бобр!» Потом мне полгода снились, знаешь, такие мордастые, всё ходят, ходят, ходят…

      Лубоцкий несколько потерял нить разговора и не уловил, кто именно настойчиво снился Дейнен, бобры или мастера художественных искусств.

      – Я же тебе жаловалась, – напомнила Дейнен.

      – Я думал, про бобров ты иносказательно.

      – Нет, – покачала головой Лиза. – Ты не представляешь, как я ненавижу бобров. Иногда мне кажется, что я чувствую их запах…

      Дейнен понюхала воздух, поморщилась. Лубоцкий вооружился резиновой лентой. Кошка напротив оказалась не чучелом и принялась умываться лапой.

      – Моего отца в детстве бобер укусил, – сказал Лубоцкий. – А сейчас их еще больше стало…

      Лиза пила минералку. В широкие окна четвертого этажа задувал теплый ветер, пятница, и в школу завтра не надо, и… Лубоцкий пробовал почувствовать радость от предстоящих выходных, но почему-то не чувствовал ничего. Завтра они собрались встретиться у Дорохова и обстоятельно обсудить сложившееся положение, потом куда-нибудь сходить посидеть, отдохнуть.

      Лубоцкий поглядел в северное окно на каштаны. Каштаны гораздо лучше весной.

      – Я как вижу Шергину, так у меня… Да ну их… Я даже перевестись из нашей школы хотела. Просила у мамы…

      Дейнен допила воду, свинтила крышечку, приладила ее на левый глаз, как монокль, встала в кресле, уставилась