Спи ко мне. Ольга Лукас

подумала о тебе. А утром к нам на участок приползла змея. Помнишь горку возле компостной кучи? Вот там она на солнышке и грелась.

      – Ядовитая?

      – Ужик. Маленький такой, мы ему молока дали. Крэкс полаял на него, но трогать не стал. Ты мне скажи, у тебя всё хорошо?

      – Да, всё хорошо.

      – Ты только не ври. Нам важно знать, что у тебя всё хорошо.

      – Просто замечательно.

      – Тогда к чему сны такие снятся, можешь ты мне объяснить? Я Аньке позвонила, у неё всё хорошо. У неё всегда хорошо. Значит, у тебя тоже хорошо?

      – Лучше не бывает.

      – Ну хорошо. Ты звони, не забывай. Нам надо знать, что у вас всё хорошо. Только ты не скрывай, если что-то будет плохо. Фиалки все уже засохли?

      – Я их в офис отвезла.

      – Вот и правильно. Ты там почти что живёшь. Значит, всё хорошо?

      – Всё прекрасно. Ну ладно, мам, у меня тут дела. Целую. Папе привет.

      Ой, мамочки… Наташа прислонилась лбом к забору и почувствовала себя маленькой врушкой, не оправдавшей родительских ожиданий. Им важно, чтобы у них с сестрой всё было хорошо. А у Наташи не всё хорошо. Если так, по мелочи посмотреть – очень многое у неё не хорошо. А по-крупному лучше и не думать. То есть, конечно, не всё так плохо. Нормально, не хуже, чем у других. Но вряд ли хорошо. И уж конечно – не так хорошо, как хотелось бы родителям.

      Однако надо как-то выбираться из этих катакомб. Где-то совсем рядом гудит Тверская, стройка грохочет, слышно, как перекликаются на разных языках строители, но нет поблизости никого, кто указал бы дорогу.

      Нет, вон чешет какой-то… Пожилой эмо.

      Лёгким, прогулочным, немосковским шагом к Наташе приближался высокий мужчина лет сорока. Приличный такой, в костюме. Правда, без галстука. Но костюм дорогой. Ботинки шикарные. Только волосы почему-то до плеч и светло-зелёные. Дизайнер, наверное. Идёт уверенно, по сторонам не оглядывается – значит, знает, где тут выход.

      – Простите, вы не подскажете, как на Большую Садовую выйти? – кинулась к нему Наташа. И обратила внимание, что брови у незнакомца тоже светло-зелёные, под цвет волос. Наверное, очень крутой дизайнер.

      – Это где? – спросил пожилой эмо. У него был такой вид, как будто он только что свалился с Луны, и всё вокруг для него и внове, и удивительно, и чýдно, и волшебно.

      – Если бы я знала, я бы не спрашивала, да? Я думала, вы знаете. Ну, там она где-то, – Наташа неопределённо махнула рукой. – Если все эти стройки срыть нафиг.

      – Понятно. Пошли, – легко сказал зеленоволосый и протянул руку.

      Наташа вцепилась в неё, как потерявший надежду заяц – в багор деда Мазая. Почему-то она не испытывала никакого смущения или дискомфорта из-за того, что её, как ребёнка, ведёт за ручку незнакомый человек.

      Стройка расступилась, образовав проход. Наташа и её провожатый завернули за угол. Тупик? Э, нет. Дома разъехались в стороны, пропуская их. Влажное пятно на стене оказалось аркой. Проход, поворот, снова проход. Если бы Наташа не была так занята своими мыслями о грядущих переговорах, она бы заметила, что здания в самом деле расступаются, шлагбаумы поднимаются,