Маг в законе. Том 1. Генри Лайон Олди

на дорогу, ведущую от деревни к мельнице и оттого укатанную зимой санями, а летом – телегами, ссыльные зашагали быстрее. Самую малость, для вольного дыхания и согрева телесного. Мужчина дернул плечом, сбрасывая котомку пониже, прижал ношу локтем. Посмотрел искоса на спутницу, свободной рукой зачем-то коряво огладил усы, смерзшиеся липкими сосульками.

      Потрескавшиеся от мороза, обметанные лихорадкой губы шевельнулись:

      – Давай торбу-то… понесу…

      Женщина не ответила.

      – Ладно тебе, Княгиня… бари раны!..[3] Давай, не ерепенься…

      – Уймись, Друц.

      Сказано было сухо и твердо. Так иногда хрустнет в ночном лесу, и наемный рубщик, задремавший было в избе-конторянке, встрепенется близ теплой каменки, охнет спросонок и долго еще вслушивается в лихую темень: чего ждать, братцы-товарищи? откуда? скоро ли?! В голосе женщины на самом донышке пряталась хриплая властность, пряталась гадюкой под трухлявой валежиной, и незачем пинать укрытие от пустой скуки: ужалит без злобы и уйдет без страха.

      Мужчина, которого назвали Друцем, знал это лучше многих.

      Оттого и шел с той минуты до окраинных изб, не заикаясь больше о непрошеной помощи.

      Просто шел.

      Напевал без звука, в усы-сосульки:

      Ой, ходка новая,

      А масть бубновая,

      А жисть хреновая,

      Дешевый фарт!..

      И поземка подтягивала за спиной, шелестела испитым многоголосьем кодлы-матушки:

      И с ночи до зари

      Шестерки-козыри,

      Шестерки-козыри

      Крапленых карт…

* * *

      От избы правления ссыльные пошли врозь, каждый в свою сторону, сопровождаемые гурьбой ребятишек, также разделившихся надвое.

      – Эй, Акулька, жихорица! Айдате с нами варнака смотреть! И-эх!.. – все орал, повизгивал давешний крикун и, не дождавшись ответа от вздорной Акульки, бежал за мужчиной, которого называли Друцем.

      За женщиной увязалось совсем немного детворы.

      Трое-четверо малявок да дура Акулька, вертлявая девка с мелкими, старушечьими чертами рябого личика.

      Ветер гулял вокруг, шалил, закручивал фейерверк метели.

      Чш-ш-ш…

      II. Рашка-княгиня, или Бабы-девки вдовы Сохачихи

      Так! На скользких путях поставил ты их и низвергаешь их в пропасти.

Псалтирь, псалом 72

      Во дворе мужик возился со старой телегой: колесо менял.

      От широкой спины вовсю валил пар.

      Нет, не мужик, как тебе показалось сперва, – парень. Совсем молодой. Просто не по годам рослый, длиннорукий, весь какой-то корявый, словно спать за полночь лег мальчонкой голопузым, а проснулся засветло здоровенным детинушкой и теперь не знает, куда девать случайную силу.

      Небось в драках на льду зачинщиком выставляют; ему свинчатку в рукавице прятать ни к чему, и без того быка кулаком валит.

      Помнишь, Рашка? Тогда ты задержалась в воротах. Тесно ощупала взглядом

3

Большая барыня (ром.).