Сказки русских писателей. Александр Пушкин

и прилетели они к Орлову жилью и обсели его, а ворона стоит посереди да обдёргивается перед орлом, охорашивается.

      И стал орёл ворону допрашивать:

      – Про тебя, ворона, сказывают, что ты на чужое добро рот разеваешь, у больших и малых птиц детёнышей да яйца таскаешь!

      – Напраслина, батюшка сизой орёл, напраслина, я только одни скорлупки подбираю!

      – Ещё про тебя жалоба до меня доходит, что как выйдет мужичок пашню засевать, так ты подымаешься со всем своим вороньём и ну семена клевать!

      – Напраслина, батюшка сизой орёл, напраслина! Я с подружками, с малыми детками, с чадами, домочадцами только червячков из свежей пашни таскаю!

      – А ещё на тебя всюду народ плачется, что как хлеб сожнут да снопы в копны сложат, то ты налетишь со всем своим вороньём и давай озорничать, снопы ворошить да копны разбивать!

      – Напраслина, батюшка сизой орёл, напраслина! Мы это ради доброго дела помогаем – копны разбираем, солнышку да ветру доступ даём, чтобы хлебушко не пророс да зерно просохло!

      Рассердился орёл на старую врунью-ворону, велел её засадить в острог, в решётчатый теремок, за железные засовы, за булатные замки. Там она сидит и по сей день.

      Петр Ершов

      Конёк-горбунок

      Часть первая

      Начинает сказка сказываться

      За горами, за лесами,

      За широкими морями,

      Не на небе – на земле

      Жил старик в одном селе.

      У старинушки три сына:

      Старший умный был детина,

      Средний сын и так и сяк,

      Младший вовсе был дурак.

      Братья сеяли пшеницу

      Да возили в град-столицу:

      Знать, столица та была

      Недалече от села.

      Там пшеницу продавали,

      Деньги счётом принимали

      И с набитою сумой

      Возвращалися домой.

      В долгом времени аль вскоре

      Приключилося им горе:

      Кто-то в поле стал ходить

      И пшеницу шевелить.

      Мужички такой печали

      Отродяся не видали;

      Стали думать да гадать —

      Как бы вора соглядать;

      Наконец себе смекнули,

      Чтоб стоять на карауле,

      Хлеб ночами поберечь,

      Злого вора подстеречь.

      Вот, как стало лишь смеркаться,

      Начал старший брат сбираться:

      Вынул вилы и топор

      И отправился в дозор.

      Ночь ненастная настала,

      На него боязнь напала;

      И со страхов наш мужик

      Закопался под сенник.

      Ночь проходит, день приходит;

      С сенника дозорный сходит

      И, облив себя водой,

      Стал стучаться под избой:

      «Эй вы, сонные тетери!

      Отпирайте брату двери,

      Под дождём я весь промок

      С головы до самых ног».

      Братья двери отворили,

      Караульщика впустили,

      Стали спрашивать его:

      Не