Плохая девочка. Лена Сокол

на брови, горбинка на носу, густые темные брови, сведенные к переносице. Он выглядит, точно уличный хулиган, и буквально припечатывает меня к полу своим резким и колючим взглядом.

      При виде меня его синие глаза вспыхивают враждебностью, а пухлые губы злобно кривятся в ухмылке.

      – Привет, – тихо говорю я, делая несмелый шаг, – рада познакомиться… Я – Мариана.

      И протягиваю ему дрожащую руку.

      Черты его лица заостряются сильнее, через нос вырывается раздраженный вздох. Парень яростно подхватывает с пола клюшку, затем тяжелую сумку, и, едва не задев меня плечом, проносится мимо.

      Поднимается вверх по лестнице.

      Я ошарашено вдыхаю аромат, застывший в воздухе – аромат его геля для душа. И хлопаю глазами: что это было вообще?

      – Не обращай внимания, – поджимает губы Рита, – ему просто нужно привыкнуть.

      На втором этаже стихают шаги, и только после этого я опускаю руку, протянутую для несостоявшегося рукопожатия.

      Глава 2

      Каждый по-своему переживает потерю близких, поэтому я должна постараться его понять. Должна.

      Когда умерла моя мама, у меня не было сил даже разговаривать – сидела, уставившись в одну точку, и отказывалась верить в то, что это произошло на самом деле.

      Злость пришла позже – от осознания, что вся наша отчаянная борьба за спасение ее жизни обернулась крахом. Мне казалось, врачи нас обманули, напрасно обнадежили, и тогда я впервые сорвалась на постороннего, ни в чем неповинного человека. Накричала на маминого лечащего врача, когда он позвонил, чтобы принести нам соболезнования. Потом было жутко стыдно, и пришлось извиняться, но факта это не отменяло – я выплеснула гнев и обиду на того, кто этого не заслуживал.

      А когда умер Харри, я рыдала. Громко, отчаянно, на всю клинику – чем привела в смятение весь персонал. Сама от себя не ожидала. И не была готова к тому, что подобное может произойти со мной – сдержанной, немного замкнутой и, как говорили одноклассники, забитой девчонкой.

      Каю труднее – речь идет о его родном отце. Какими бы ни были их отношения, он горюет. И потому имеет полное право на злость и отчаяние. Как бы меня не пугал взгляд этого парня, я собираюсь его поддержать.

      – Прости, – говорю, входя следом за ним в спальню. – Кай?

      Мое сердце стучит, точно сумасшедшее.

      Парень стоит ко мне спиной, рассматривает что-то на экране своего телефона. Я быстро пробегаю глазами по обстановке: клюшка валяется посреди широкой кровати, огромная спортивная сумка – на туалетном столике. Видно, что он швырнул вещи небрежно, даже не заботясь о том, что им там совсем не место.

      Я вдыхаю, судорожно выдыхаю и пытаюсь привлечь внимание еще раз:

      – Кай?

      Он выдирает из ушей наушники и швыряет на постель. Но не оборачивается. Значит, не слышал, как я вошла.

      – Кай. – Прочищаю горло. – Ты ошибся комнатой.

      Молчит.

      – Мне очень жаль. – Я взволнованно топчусь на месте. – Но ты ошибся…

      – Нет. – Холодно отрезает он.

      Значит, все-таки слышит.

      Я