Солнечный берег Генуи. Русское счастье по-итальянски. Наталья Осис

Бунин дискредитировал, – сообщала я.

      – Что? – удивлялся Сандро.

      – Иван Бунин, – поясняла я. – Нобелевский лауреат.

      – И что? Он плохо писал про Италию?

      – Данте ваш, говорил, в бабьем шлыке.

      – Не понял.

      – Не бери в голову, просто русские ассоциации по поводу дантовской шапочки.

      – Шапочка смешная, да. Не буду отрицать. Но это было примерно всё, что ему не понравилось в Италии?

      – М-м-м-м, еще, кажется, эстетствующие болваны.

      – У нас таких полно, – сразу соглашался Сандро.

      – На самом деле Бунин про наших эстетствующих болванов говорил. Дескать, живет такой у себя в провинции, в Белёве под Калугой, и во Флоренции был всего одну неделю за всю жизнь. А сам твердит: «Я люблю во Флоренции только треченто[4]…»

      – Хороший писатель ваш Бунин. Наши болваны точно такие же. А что, ты говоришь, мне у него надо почитать?

      Я диктовала названия, навскидку переводя их на английский.

      – Да, – возвращался к теме Сандро, – но главное не это. Не могут же быть главными болваны? (Я счастливо смеялась.) Importante – это то, что у меня есть гостевая комната со ставнями. Я, конечно, light designer, художник по свету, но ради тебя я готов сделаться dark designer – художником по темноте. Подготовлю к твоему приезду комнату так, что ты сможешь там спать сколько хочешь.

      Как может сильно уставший человек отказаться от такого приглашения?

      Конечно, я поехала.

      – Наш дом, – заявил Сандро, широко поводя рукой по маленькой квартирке под самой крышей средневекового здания.

      Как всякая нормальная девушка, я должна была заинтересоваться притяжательным местоимением «наш» – спросить «чей это наш?», или что-нибудь в этом роде. Но я же дипломированный филолог…

      – Почему же это – «дом»? – спросила я. – «Сasa» – это же дом. Ну то есть с крышей и всякими такими штуками.

      – Типа?

      – Я не знаю… типа отдельных стен, например.

      – А, это у нас есть. Сейчас увидишь. И я смогу спокойно говорить «casa» и дальше.

      – Хорошо, а слово «квартира» есть?

      – Есть. Appartamento. Только мы его редко используем.

      – Ага. Апартаменты. У нас тоже такое слово есть.

      – И вы его используете?

      – М-м-м-м. Наверное, тоже редко.

      – Ну вот видишь. Добро пожаловать домой.

      Место, в которое я попала, больше всего напоминало жилище Герды или Кая – под самой крышей, в большом городе, «где дома стоят так близко друг к другу, что их кровли почти соприкасаются». У кухни («новострой, – небрежно обронил Сандро, – в восемнадцатом веке добавили»), были свои отдельные стены, своя крыша и выход на другую крышу прямо под ногами; на ту же подножную крышу выходили окна двух комнат. Террасу подпирали справа и слева другие дома, и вокруг – тоже крыши, крыши. Я поняла, что мой мальчик, читающий Карлсона, будет в восторге, если ему это показать. Вообще, наверное, детство, проведенное в таком месте, – это счастье.

      – Есть

4

Треченто (итал. trecento – букв. триста, а также 1300-е гг.) – принятое в итальянском языке наименование XIV в. В истории искусства и культуры «треченто» используется также для обозначения периода в развитии итальянского искусства Возрождения – Проторенессанса.