Молот Тора. Юрий Вяземский

ты можешь? – усмехнувшись, спросил Трулль.

      – Могу. Объясняю… – начал Петрович. Но его перебил снова появившийся в зале Профессор:

      – Он всё может! И всё объяснит! Но сделать так, чтобы человек мог спокойно заснуть и ему не мешали!.. И тысячу объяснений: то лаком везде пахнет, то домовые над головой!.. – И без паузы: – Когда первая электричка на Питер?

      Драйвер моргал и молчал.

      – Вы слышали, что я спросил?! – гневно воскликнул Профессор.

      Петрович весь съежился и будто стал еще меньше ростом:

      – Минут через десять-пятнадцать… Не успеете…

      – А следующая?

      – Следующая… это самое… Надо посмотреть… На память затрудняюсь… – испуганно бормотал Драйвер.

      – Ну так смотрите, черт вас побери! А я пойду собираться. Ноги моей здесь больше не будет!

      Профессор снова выбежал.

      Трулль проводил его сочувственным взглядом, поправил золотистую прядь, которая была у него с левой стороны и чуть прикрыла ему глаз, лучисто улыбнулся и сказал:

      – Ну и как там у нас с колоколом и… со свистом? Ты обещал объяснить.

      – Это проще простого, – радостно объявил Петрович. – Тут, за речкой, болото. Трясина в нем то оседает, то поднимается на поверхность. Иногда разом – вернее, частями – оседает и поднимается. И вот, когда поднимается, как бы колокол звонит, а когда оседает – свистит. Как-то так.

      – А на скале кто… трындел?

      – У нас это называют разговорами карликов. Они, типа, любят прятаться за камнями и оттуда людей подслушивают и повторяют. Но ты, по ходу, молчал. И они от нечего делать начали друг друга передразнивать. Давай так скажем.

      – Сказать-то можно, Толян, – ласково возразил Александр. – Но у телезрителей может возникнуть вопрос: откуда тебе, Петрович, всё известно: про домовых, про трясину, про карликов?

      Драйвер ему запросто ответил:

      – Я вчера в бане Аркадичу докладывал. Он тебе не успел? Меня, Санечка, в детстве карлики украли. Они, так сказать, завидуют нашему высокому росту и женятся на наших женщинах или похищают у них детей. А своих собственных подкидывают людям, чтобы те кормили их своим молоком. Вот и меня строллили. А мамаше моей всучили подкидыша, маленького и сморщенного. И пока она, это самое, не сообразила, как меня обратно вернуть, я у этих карликов тусовался и как бы постигал их науку.

      – И как тебя обратно вернули, чудо мое?

      – Как-как… Нашлись добрые люди. Обучили. Мамаша натерла жиром пяточки у подкидыша, поднесла их так близко к огню, что он заорал благим матом. Карлики этот вопль услышали. Ну и, как говорится, своя-то рубашка, своя-то кровиночка… Короче, прибежали и выменяли обратно… Как-то так, говорят, было. Сам-то я не очень хорошо помню.

      К сказанному Петрович что-то прибавил на своем угорском наречии.

      – Будь ласка, переведи, – попросил его Александр.

      – Что перевести?

      – То, что сейчас сказал на своем лягушачьем.

      – Я, Сань, как бы молчал. Это тебе показалось, – удивленно ответил Драйвер, моргая зелеными глазищами.

      И