Цикл «Гниль». Роман Бабаян

й и режущей влаги стремительно втыкался в почву. Ежеминутно высыпая на землю сотни миллиметров осадков и окрашивая кремовый кирпич построек в темные тона. За окном лил дождь, а решетчатые окна открывали мрачные угодья спрятанные в лесу. Учреждение находящееся в отдалении от города, но тем не менее огороженное ото всех высоким забором и территорией тянувшиеся на многие километры. Облагороженный участок поддерживаемый в хорошем состоянии постояльцами этого места и персоналом. В глубине леса стоял бастион построенный сотню лет назад, все здания из добротного обожжённого камня: администрация, дома для служащих и сам корпус с жильцами и исследовательскими кабинетами. Замок скорби посреди современной страны и городов. Злая шутка проектировщиков и инженеров нашла свое воплощение в столь разнобоком синтезе лечебницы для душевнобольных «Приют ангела».

      Перенесемся внутрь: мимо коридоров с людьми в комбинезонах цвета морской волны, помещений без намека на обычные ножницы, канцелярские ножи или других вещей критично влияющих на самообладание местных жителей. Дальше кабинет, а внутри, как обычно доктор и больной. Комната для исследования пациентов и наблюдения за прогрессом их лечения. Обычный, в светлых тонах, не обремененный лишней захламленностью и деталям, что могут на подсознательном уровне выводить больных из стабильного состояния. За деревянным столом с округленными краями сидели двое. Доктор Николай Васильев: красивый мужчина с приятными прямыми линиями лица и выразительным носом, его узкое лицо и яркие голубые глаза прятались за квадратными очками в золотой оправе. Высокий, худой, с длинными русыми волосами собранными в хвост. Уже не юный по возрасту, ветеран докторских наук, почетный член академии исследований мозга и сознания, награжденный орденом Дарвина за вклад в клиническую психологию, дважды. Николай работавший уже второй год в «Приюте ангела» заканчивал свой научный труд, чтобы оставить очередной существенный след в истории психиатрии, тем самым обеспечивая себе прыжок в более благоприятное место за новыми свершениями. Молодой и голодный до открытий энтузиаст, неутомимый исследователь мозга, сделал всё, что хотел в этом учреждении и теперь ждал перевода, а чтобы ожидание проходило более быстротечно он беседовал со своими пациентами сопровождая их бесконечное лечение.

      – Кирилл, как ты себя чувствуешь сегодня? – Голос Васильева был мягок и добр, он уже с дружился со своими больными, но четко видел грани дозволенного. Здесь содержалось слишком много неординарных личностей и то, что сейчас перед ним был пациент общего режима, не отменяло смертельной или любой иной опасности. Молодой человек совершенно нормального вида, склада ума и жизнепонимания. Симпатичный по своему, но все равно уже имевший отпечаток пребывания с сумасшедшими.

      – Спасибо доктор, хорошо, а вы? – Кирилл Петров был обычен и прост. В его карточке стоял первый диагноз и характеристика установленная доктором Харламовым, чьим приемником и стал Васильев. Там было написано следующие: невротическая обсессия с навязчивыми идеями основанными на сверх возможностях индивида, импульсивность, хитрость, живой ум и развитый интеллект, агрессивен и пассивен, лунатизм и склонность к членовредительству.

      – Я отлично, дописал работу теперь жду момента, чтобы вынести ее на суд общественности. Думаю скоро я покину вас. – Рассказывая о себе Николай следил за давно изученной реакцией лица и тела молодого человека. Петров был умен, как и говорил Харламов, только с его знаниями и еще работающим сознанием, он мог вполне себе притвориться нормальным и покинуть заведение через главные ворота, но вот почему-то этого не делал. – Кирилл, ты не хочешь покинуть это место?

      – Я? Я же псих доктор, разве меня держали здесь уже третий год, если бы я был нормальным? – Петров смотрел в глаза доктору. Они оба сейчас говорили взглядом, мимикой, реакциями, но только не словами, и в этом судьбоносном диалоге от Васильева ускользало главное. – Вы знаете я могу покидать свое тело, меня поэтому тут и заперли, хотя сейчас каждый может изучать осознанный сон и выход из тела. Представляете сколько всего я вижу ночью?

      – Что например? – Николай хотел понять его мотивы, он ясно для себя понимал, что этот парень нормальный, но он специально вдалбливал всем окружающим обратное.

      – Страшное, очень страшное и скоро это всё вырвется наружу, а чтобы я не договорил меня сейчас заберут. – Кирилл улыбнулся так искренни и добросердечно, как будто оставляя небольшую недосказанность и посыл на будущий разговор. Позади затрещал магнитный замок и в комнату вошли два огромных санитара в сопровождение их начальника Котова.

      – Мелкий засранец, ты зачем воткнул в пациента карандаш, да и где ты его вообще взял. – Недоумение на лице главного блюстителя порядка перетекало в ненависть. – Господин Петров, вы знаете где проведёте очередные выходные? Парни! – Андрей Котов был санитаром старой школы, а именно, ненавидел своих постояльцев и знал те их темные стороны, которые ускользали от психиатров и всех остальных.

      Взяв под руки словно ничего не весящего манекена два дюжих парня выносили Кирилла из кабинета. Доктор Васильев провожал его взглядом полным непонимания мотивов, слов, смысла