Нордвуд. Сумрачный город. Хелен Тодд

боролся, помогая ведьмаку, решившемуся на это, оживить замершие топи на горе.

      Тодор видел его. Незнакомец вглядывался в толщу воды, сильно прищурившись. Узкое лицо, длинные, постриженные на старинный манер волосы, а на лбу и щеках – золотистый узор, присущий тому, кто продал душу за магию.

      Такие же шрамы были у всех проклятых. Тонкие, едва заметные, но дублирующие переливавшиеся символы на коже ведьмака.

      – Он отдал свою кровь, пожертвовал свою душу… – говорил чужой, похожий на змеиное шипение голос. – Город назовут Нордвудом в честь проклятого, заключившего сделку с демоном…

      Слова смешались с всплесками волн. А Тодора вновь выбросило на берег. И вновь он смотрел в крошечное озеро – в нем плыли картины.

      На просторном полуострове появились первые деревянные дома. Из их печей клубами шел пар, застилая болотные земли своей дымкой, а как только она рассеялась, перед глазами Тодора предстали особняки. В них вспыхивал и гас свет, а строители по кирпичу собирали новые улочки.

      В одно из мгновений вода помутнела, а в подрагивающем изображении полуостров отделился от суши, и его связали с ней арочным мостом. Тем самым, разъединявшим старый город и новый, шумный, стеклянный мегаполис.

      Видения сменялись одно за другим, показывая карту Нордвуда. Его улицы расходились от черной точки ближе к океану и вскоре заканчивались у болот.

      Теперь здесь были покрытая высокой травой земля и уродливые деревья, среди которых выглядывали первые могильные статуи и склепы. Возле одного из них стоял высокий мужчина в черной накидке. Если бы не шрам на щеке, Тодор увидел бы в нем себя.

      Незнакомец склонился над гранитной плитой и читал заклинание. По ней паутиной расползались трещины. Узор двигался и перетекал, как рисунки ветра на поверхности болота.

      Затем он отошел, выпрямился и с замиранием сердца наблюдал за тем, как сквозь камень пробивались темные нити магии. Их становилось все больше и больше, а вместо сплетения, напоминавшего клубок змей, прорастало массивное дерево. Такое же, как то, что в самом начале видел Тодор под водой.

      В сумраке кладбища каждое движение, каждый шорох разлетался среди могил. Чудилось, будто мертвые передавали друг другу вести о происходящем, будто зыбкие земли – живые. Они организм. Сила.

      – Ты видел жестокость, ты видел смерти, но черствость не покрыла плесенью твое сердце… – Говорящим, очевидно, было магическое сплетение, но голос не был похож ни на женский, ни на мужской. Он был тем же, что в голове. И знакомым, и нет, без тембра и интонации – только слова.

      – На моих руках столько же крови, как и на руках проклятых, – твердо сказал мужчина. – Но я не в силах справиться в одиночку. Норд желает тьмы. Демонов в городе все больше. Если бы он не вселял их в ведьмаков, мы бы справились…

      – Их души проданы, а город, построенный на болотах и костях, станет обителью тьмы. – Речь доносилась вместе с ветром, а после повторялась внутренним голосом в голове Тодора.

      – Город, возможно, а ты – нет. Я