Далай-лама о главном. Нориюки Уэда

так много людей умирают от голода и почему люди должны убивать друг друга в войнах. Когда в юности я размышлял обо всём насилии и всех предрассудках, которые существуют в мире, я ощущал своё бессилие. Будучи всего лишь одним человеческим существом из миллиардов людей, населяющих землю, я не мог ничего поделать. Теперь мне кажется странным, что я чувствовал себя таким беспомощным в столь раннем возрасте. Я был странным ребёнком, интересовавшимся общественными и политическими проблемами, и в то же время считавшим, что он не имеет возможности что-либо изменить.

      Поступив в университет, я присоединился к движению, помогающему политическим заключённым, и стал активистом движения за права человека и движения за мир. Однако мой опыт того времени был одновременно шокирующим и тягостным. Люди, которые вместе боролись за мир во всём мире, не могли поладить между собой. Они сражались друг с другом из-за того, что по-разному определяли слово «мир». В основном все эти люди хотели одного и того же: установить мир на планете и поддержать тех, кто не мог себя защитить, и тем не менее они спорили из-за небольших отличий в своих определениях слова «мир», причиняя друг другу настоящую боль. Я решил, что ситуация безнадёжна и что мира на земле никогда не будет.

      Далай-лама: Как же определяли «мир» ваши соратники?

      Уэда: В то время я принадлежал к группе левых активистов, и мы представляли себе мир не просто как отсутствие войны. Мы определяли мир как абсолютное равенство всех людей. Мы хотели полностью уничтожить несправедливость и предрассудки. Позже я начал понимать, что такое определение говорит не о пассивном мире, при котором больше не существует явного насилия войны, а об активном мире, при котором также отсутствует структурное насилие предрассудков и бедности.

      Далай-лама: Понимаю.

      Уэда: Но хотя все мы были согласны с тем, что мир – это помощь людям, которых неспособно защитить общество, если мои коллеги находили малейшие отличия между своими определениями, они начинали спорить и враждовать.

      Я почувствовал, что во всех этих конфликтах что-то не так. Я осознал, что помимо мира как социального и политического равенства существует также внутренний мир. Даже если я выступаю за мир, даже если мои действия призваны нести мир, если я не ощущаю мира внутри себя, ничего хорошего у меня не выйдет. Если в моём сердце нет мира, я лишь наживу себе врагов и буду постоянно конфликтовать с другими людьми. Тогда я задался главным вопросом своей жизни: как одновременно достичь внешнего и внутреннего мира?

      Теперь мне это кажется странным, но в то время, размышляя о внутреннем и внешнем мире, я ни разу не вспомнил о буддизме. Хотя я два года вёл полевые исследования в Шри-Ланке, которая является буддийской страной, я чувствовал, что японский буддизм не только совершенно бесполезен, но и насквозь фальшив.

      Далай-лама: Эксплуатация.

      Уэда: Да. Буддийские монахи проповедуют сострадание, но сами его не практикуют. Они говорят о сострадании и доброте, но