Реинкарнатор. Юлия Рыженкова

во дворе можно спокойно отпускать детей. Что еще надо?

      Костя не заметил ни новеньких почтовых ящиков, ни чистого лифта, ни цветов на подоконнике общего коридора. И хотя нужная дверь оказалась приоткрытой, он для проформы постучал, хотя дожидаться ответа не стал. Квартира оказалась большая, но запах вел лучше любого навигатора.

      – Фохао. Реинкарнация. Леонхард Янович?

      – Да. А вас как величать? – Старик закашлялся и схватился за грудь. По бледному лбу скатились капли пота. Приступ продлился всего несколько секунд.

      – Константин Юрьевич Колесов.

      – Хорошо, Костя, надеюсь, ты умеешь пользоваться этой штукой, – кивнул он на кармограф, разглядывая мрачного реинкарнатора в несвежей белой рубашке с закатанными рукавами, черные сапоги оставляют комья грязи на дубовом паркете.

      Костя молча положил чемодан на пол и щелкнул замком; он давно не реагировал на подобные подначки даже в обычном состоянии, а уж когда шел по запаху – и подавно.

      Леонхард Янович явно хотел умереть. В бледно-голубых глазах не отражалось ни капли страха или волнения, только любопытство. Сколько ему лет? Восемьдесят? И он все еще сохранил любопытство? Обычно оно уходило, стоило ребенку вспомнить прошлую жизнь.

      Был период, когда дети долго не взрослели, познавали мир, восхищались банальными вещами, открывая их для себя. Но длилось то время недолго. Если в Средние века детям рано приходилось впрягаться в тяжелую работу, чтобы выживать, то с появлением Куполов стало нормой лет в десять, а то и раньше резко повзрослеть.

      У всех память возвращалась по-разному, у одних мозаика по чуть-чуть складывалась в пазл и финальный рисунок проявлялся лишь к юности. На других воспоминания обрушивались в одночасье, как снежная шапка на безрассудного горнолыжника. Но все стояли перед выбором: принять старую личность или стать кем-то другим, продолжить прежнюю жизнь или начать новую. Однако что ни выбери, а прошлые опыт, навыки и отношение к миру перейдут по наследству, от них не отмахнешься. Сыщик в новой жизни забудет, как чистить зубы, но внимание к деталям и недоверие к людям останутся на подкорке. Воришка в юном теле не вспомнит таблицу умножения, но руки сами залезут в карман попутчика за бумажником. Никого уже не удивляет, когда семилетний ребенок проводит интубацию отцу, переставшему дышать.

      Любопытство в этом мире сохраняли лишь журналисты и ученые. А детство – только беспамятные.

      Костины пальцы привычно собирали кармограф, взгляд скользнул вдоль стен по стеллажам, заваленным передатчиками, трансформаторами, а также разными деталями: от транзисторов до компьютерных плат. В голове мелькнула мысль, что старик – радиолюбитель, это объясняло, почему он спокоен. Сильно увлеченные делом часто снимали себе ячейку в банке памяти. Смерть – лишь небольшая помеха, пауза между жизнями. Да и помеха ли? Старое тело уже неспособно продолжать полноценно жить: руки трясутся, голова не соображает, болезни выматывают.

      Изредка реинкарнаторов встречали с радостью. Всего