Реинкарнатор. Юлия Рыженкова

Пенсионерка экономила на заварке. – Расскажите, пожалуйста, что он был за человек.

      – Да что рассказывать… Хороший человек! Добрый. Хоть и профессор, а никогда не отказывал, ежели помощь нужна. Приветливый такой… и дверь подержит, и вперед себя пропустит, и сумки мне как-то доносил до квартиры.

      – Странностей за ним не замечали?

      – Каких странностей?

      – Может, пропадал куда-нибудь надолго. Или приходил к нему кто необычный. Или, может, он говорил вам что-то странное. Что-нибудь про следующую жизнь или про прошлую…

      Мишкина в растерянности теребила кухонное полотенце.

      – Ничего такого не замечала. Ну пропадал, но он, говорят, часто на сиптозиумы ездил…

      – Симпозиумы?

      – Да-да. На них. Гости бывали, конечно, тоже, но я же не следила. Это вам лучше у Юлии Дмитриевны спросить! Она постоянно отслеживает, кто пришел, кто ушел. Ноги у нее болят, почти не ходят, вот и сидит сутками напролет у окна, пялится, все ей интересно, кто к кому ходит, кто о чем говорит, сплетни по всему подъезду собирает.

      – Спасибо, спрошу. В какой она квартире?

      – Да в первой. Как раз окна рядом с входной дверью.

      Костя сунул в рот ложку с вареньем, покивал, мол, вкусно и продолжил:

      – А Леонхард Янович был верующим? Ходил ли в дацан?

      – Да я что-то не замечала. С праздниками поздравлял, но ни Будды, ни благих символов я у него в квартире не видела.

      – Ни с кем не ругался в последнее время?

      Мишкина пожала плечами:

      – Не слышала. Он вообще ни на кого голос не повышал. Хороший человек был, как жаль, что вот так быстро, в один день, сгорел.

      – В день смерти тоже ничего необычного не видели и не слышали?

      – Я телевизор весь вечер смотрела, потом спать легла. Все как обычно.

      Черно-белая кошка вбежала в кухню и прыгнула Косте на колени, включив урчалку.

      – Маруся, да что с тобой?! Ты будто в детство впала, – Василиса Степановна смахнула ее полотенцем. Тогда Маруся начала тереться о Костин сапог.

      – Иди, иди отсюда! – прогнала ее старушка и закрыла дверь на кухню. – Вот и в ночь, когда Леонхард Янович умер, эта егоза прыгнула на меня и давай башкой тереться. Не знаю, может, она так на новый корм реагирует? Или правда в детство впадает. Сто лет ее такой возбужденной не видела.

      Костя вздрогнул, но не показал виду. Это могло быть все что угодно. Начиная с того, что кошка просто почуяла смерть и реинкарнатора, заканчивая… реакцией на новый корм.

      Колесов еще раз похвалил варенье, отказался от баночки с собой и распрощался с пенсионеркой.

      – Оперуполномоченный, говорите? Дайте-ка ваше удостоверение.

      Костя просунул его в щель. Эта старушка оказалась не слишком-то приветливой. Впрочем, после изучения «корочки» дверь все же открыла, хотя и смотрела настороженно.

      – Сапоги снимайте, нечего мне грязь разносить. – Голос у Юлии Дмитриевны оказался командный, громкий, он напомнил бас Данзара.

      Чаю ему не предложили, хоть и провели на кухню. Впрочем, Костя