Реквизит. Недружелюбная

ально натыкалась на углы и вещи, чтобы мне верили, но всему есть предел.

      Сейчас меня пугают две вещи.

      Первая: хладнокровие, с которым Эрик отпускает мои руки и слегка отталкивает меня. Вторая: мучения самого влада, ведь я чувствую их так, словно мучаюсь сама. Я готова была назвать его самым лучшим другом во Вселенной, но увы, это максимальное из того, на что он мог рассчитывать. Влад же отвёл мне в своей жизни более серьёзную роль, и я с треском её провалила.

      Коляска начинает разворачиваться. Влад издаёт страшный звук, похожий на завывание привязанной к дереву в глухом лесу собаки, и от этого у меня сжимается сердце.

      – Влад! – я испуганно произношу его имя, словно он появился там, где не должен был появляться. Но на самом деле это я здесь гостья, и уж если кому-то придётся отсюда уйти, то именно мне.

      – Осторожнее! – Эрик бросается к брату, так как тот уже едет в сторону лестницы на первый этаж, и не похоже, что он собирается использовать подъёмник. Такое усердие проявляют люди, несущиеся в пропасть.

      На лестнице раздается грохот. Если бы мать братьев была дома, она бы рванула туда, чтобы увидеть, что произошло. Мои же ноги как будто замурованы в бетон, я боюсь приближаться к лестнице, потому что чувствую: мне откроется ужасная картина. С трудом заставляю себя сделать первый шаг, после чего включается автопилот, и вот я уже шагаю в ту сторону, откуда доносится испуганный голос Эрика.

      1

      Наступила полночь. Я сижу на скамейке в каком-то сквере и смотрю на сталинскую высотку: она кажется такой величественной в темноте, словно мазок золотой краски по зеленовато-чёрному небесному холсту. Какой же дурой нужно быть, чтобы мечтать снимать там квартиру! А ведь я действительно думала, что рано или поздно буду жить именно там. По утрам стоять у окна с чашечкой травяного чая и смотреть, как тысячи автомобилей заполняют собой витиеватые ходы московского лабиринта. После этого брать со столика телефон и просматривать десятки звонков от знаменитостей, желающих со мной поработать. Я бы воспринимала их просто как соседей или же коллег, с которыми можно вместе пообедать или пройтись по магазинам. Кстати, в мечтах шопинг надоел бы мне, потому что для актрисы он становится рутиной, а не развлечением.

      Дура, я же говорю.

      Только сейчас я понимаю, что сама себе нарисовала сказку, в которую было очень удобно верить. Ведь это действительно звучит трогательно: талантливая девочка из провинциального городка приезжает в столицу, затмевает своими способностями всех конкуренток, получает главную роль и сразу идёт на сайт с объявлениями, чтобы снять дорогущее жильё. Потому что гонорар актрисы в этом театре таков, что в комфорте можно себе не отказывать.

      В жюри было четыре человека. Режиссёр Савельев-Крамин в смешной шапочке, которую натянул почти до бровей, сидел справа и буравил меня таким грозным и не внушающим оптимизма взглядом, что во мне сразу пошатнулась уверенность. Теперь я понимаю, что надо было просто мельком взглянуть на них, но не пытаться считывать эмоции, не пытаться проанализировать, кого они видят во мне, и просто вжиться в ту роль, которую они мне приготовили. Я должна была на пару минут стать девушкой-снайпером и, стоя на воображаемом камне, клясться отомстить врагу за свою советскую Родину. Видимо, я не смогла создать образ той, которая способна перестрелять десяток фрицев, вспоминая улыбки павших в бою товарищей. Мне сказали: “У вас явно есть талант, но стоит поработать над этим. Не в этот раз”.

      Может быть, это потому, что я не смотрела военных фильмов?

      У меня даже имя красивое, прямо-таки актёрское: Виктория Кольман. Только вслушайтесь: в главной роли – Виктория Кольман! Однако вместо того, чтобы наслаждаться своим звёздным часом, мне придётся протянуть паспорт с этим именем на кассе железнодорожного вокзала и взять обратный билет.

      Мне 22 года и сегодня я впервые увидела Москву. Вернее, уже вчера – пару минут назад начался новый календарный день. Наверное, я должна себя успокаивать тем, что далеко не всем везёт с первого раза. Но я слишком долго ждала чуда, поэтому сейчас мне кажется, что от моего сердца варварским образом отхватили бо́льшую его часть.

      – Эй, а ты чего тут одна? – слышу я за спиной чей-то голос. Оборачиваюсь и вижу сомнительной наружности лысого молодого человека. Если, конечно, отметка выше тридцати пяти в Москве подходит под определение «молодой».

      – Вы что хотели? – спрашиваю безо всяких эмоций.

      – Вопрос задал. Нельзя?

      У меня тоже много вопросов ко Вселенной, но я почему-то молчу. Понимаю, что мой внешний вид, даже несмотря на кислую морду, способен привлекать мужчин: я высокая, худенькая, у меня длинные вьющиеся каштановые волосы и большие кукольные губы. После того, как я почти три часа проплакала, они стали ещё больше, как и мешки под глазами.

      – Ну чего ты, а? – тип сзади перешагивает через скамейку и садится рядом со мной, от него пахнет алкоголем. – Меня зовут Егор. А ты прям одета что-то не по погоде.

      Это он верно заметил: я сижу в сквере в длинном платье и лёгкой джинсовке, хотя стоило надеть куртку. Конец августа в Москве выдался очень