Черные минуты. Мартин Соларес

с Кабрерой, проигнорировав Бедуино. Тот разволновался и быстро шмыгнул между охранниками, чтобы самому доложить о прибытии Кабреры.

      – Кабрера здесь.

      В кабинете было холодно, точно в морозилке, но шеф, похоже, не боялся простудиться. На нем была белая рубашка, какие носили в семидесятых, и поверх черный кожаный пиджак самого большого размера. Шеф разговаривал по телефону. Бедуино подскочил к нему и зашептал что-то в ухо, но тот и бровью не повел. Кабрера тем временем оглядывал знакомый кабинет: большая фотография президента на стене, две фотографии самого шефа – на одной он с бутербродом в руке, а на другой – с действующим губернатором в обнимку, три стеклянные оружейные витрины и большой телевизор, передающий новости. Охотничьи трофеи – головы оленя и дикого кабана, а также обрез марки «Винчестер» принадлежали шефу лично.

      Кабрера сел на один из стульев у стола и стал ждать, пока шеф закончит разговор по телефону. Бедуино дважды нервно постучал в спинку стула и шепнул:

      – Ты бы лучше подождал, пока он разрешит, cabrón. Как знать, чем ты провинился?

      – Клянусь мамой, не знаю, – ответил Кабрера.

      Шеф был в черных летных очках, хотя плотные шторы на окнах почти не пропускали света. Положив трубку, он вперил свои черные окуляры в лицо Кабреры и спросил:

      – Это ты конфисковал пистолет сеньора Обригона?

      Ах, этот щенок… Он и забыл…

      – Да, он у меня в столе.

      – Ты кто такой, Макетон? Что ты о себе возомнил?

      – Он угрожал человеку. Я ведь не знал, что это за птица. – Если этот недоносок врет, то и ему не грех приврать.

      Шеф Табоада покачал головой:

      – Сделай одолжение, верни пистолет сейчас же. И почему ты сразу не доложил мне об этом? – Он бросил на стол выпуск «Меркурио».

      Поскольку их город был небогат на события, все самое важное освещалось в разделе криминальных происшествий. С итогами схваток за власть всегда можно было ознакомиться на этих трех страницах и узнать, кого убили, кого арестовали, кому дали срок. В сущности, это была городская летопись, и шеф, как никто другой, умел ее читать.

      Новый материал Джонни Гурреро был на третьей странице. Черт бы побрал этого сплетника Джонни! Теперь он писал, что сотрудник полиции, ведущий расследование, сообщил ему, что преступник, мол, у него на крючке и вскоре будет задержан.

      Шеф молча смотрел на Кабреру. Это был один из старых трюков, известных каждому полицейскому: если хочешь, чтобы преступник заговорил, поиграй с ним в молчанку. Молчащий коп прессует сильнее, чем коп, задающий каверзные вопросы. Люди нервничают и сами начинают говорить.

      – Этот журналист все выдумывает…

      – Что тебе удалось узнать? – перебил его шеф.

      – Почти ничего. Ну разве что перед смертью Бернардо Бланко виделся с падре Фрицем Шанцем.

      – О чем они говорили?

      – Этого я пока не выяснил. Вы сами знаете, насколько скрытен отец Фриц.

      – А что на дискете?

      – Ничего. Там пусто, шеф.

      – Ты уверен?

      – Абсолютно уверен, шеф.

      Табоада вздохнул и пробурчал что-то неразборчивое.