Судьба с чужого плеча. Анна Иванова

улыбается в ответ.

      – Не за что! Ты умеешь кататься на роликах?

      – Нет, – качаю головой, ускоряя шаг.

      – А танцевать?

      – Не умею.

      – А я умею, и кататься, и танцевать! Смотри!

      Она обгоняет меня и, двигаясь спиной вперед, машет руками. Я снова замедляю шаг и наблюдаю, как танец переходит в феерическое падение. Вовремя успеваю протянуть руки и поймать Наташу. Она хохочет, размахивая руками и ногами. Я ставлю ее на асфальт и улыбаюсь в ответ. Видимо, моей улыбки Наташе недостаточно. Отряхивая штанишки, она спрашивает:

      – Почему ты такая грустная?

      Я пожимаю плечами. Как объяснить ребенку, что сегодня утром погибла моя падчерица, а я могу быть виновата в ее смерти? Говорю первую ерунду, которая приходит в голову:

      – Не знаю, чем заняться.

      – Спроси у мамы!

      – Что?

      – Если я не знаю, что мне делать, всегда спрашиваю у мамы.

      – Ты права! – наклоняюсь к Наташе и обнимаю ее за плечи. – Спасибо!

      Я отпускаю девочку и бегу к выходу. Мне вслед несется Наташин смех. Понятия не имею, что делать дальше, но теперь точно знаю, куда пойти. Мне некуда торопиться, но я все равно продолжаю бежать всю дорогу до кладбища, спотыкаясь о камни и застревая каблуками в земле. В лабиринте оград и памятников без труда нахожу могилы родителей, несмотря на то, что давно здесь не была и вообще обычно плохо ориентируюсь в пространстве. Наверно близкие люди сами подводят меня к нужной тропинке и подсказывают, куда свернуть на повороте. Но стоит мне оказаться на месте, как все мое воодушевление испаряется. Молча стою возле могилок и рассматриваю фотографии. На глаза наворачиваются слезы. Я плачу не только по умершим родителям, но и по тем дням, когда работала в библиотеке и копила деньги им на памятники. Мне приходилось тяжело, зато будущее представлялось счастливым. Теперь кажется, что лучшее уже позади.

      – Мамочка, папочка! – всхлипываю я. – Простите меня за то, что не оправдала ваших надежд. Вы всегда говорили мне: стоит только захотеть, и ты всего добьешься. Но жизнь сложилась по-другому. Я выросла другой, слабой.

      Меня ослепляет солнечный лучик. Слезы, стоявшие до сих пор в глазах, стекают по щекам. Я вытираю их тыльной стороной ладони, свет снова бьет в глаза, но мгновение спустя мне удается различить его источник. Это не солнечный луч, а фары полицейской машины. Что она здесь делает? Какая же я дура! Могла бы догадаться, что на могиле родителей меня будут искать. Как теперь быть? Убежать я уже не успею, а спрятаться негде. Пригибаюсь и, касаясь руками земли, перебираюсь на соседнюю могилу. Машина останавливается, передние двери открываются, но полицейские не спешат выходить. Похоже, они что-то ищут в бардачке. Я пользуюсь моментом и переползаю на следующую могилу. Похороненного в ней человека не балуют вниманием – трава доросла до верха ограды. Если сесть на корточки за памятником и пригнуться, в ней можно остаться незамеченной.

      Двое