Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе. Мила Нокс

выражается так, давно ведь нежителем стал. Современный язык-то не очень знает.

      – Я не умирал.

      Теодор явно ляпнул что-то не то: нежители вытаращили глаза, а Шныряла вскинула нож.

      – Живяк! Так и знала! Живяк он! Сам сказал – волосы растут, сны видит.

      – Стоять! – рявкнул на нее Лис и с любопытством посмотрел на Тео. – Тень-то у тебя нежительская. Как же ты ее получил?

      – Сам не знаю.

      – Получается, он вроде как ни туда ни сюда, – хмыкнул Плотник. – Так, что ли? Первый раз такого нежителя вижу! А нежители, они, понимаешь ли, разные очень, но все, как один, снов не видят, не стареют и не растут, и – главное – тень у каждого своя. А некоторые тени еще и меняются! – Старик кивнул себе под ноги.

      Тут Теодор увидел, что у ног старейшины и вправду лежит очень странная тень: она будто не знала, какой ей быть, и выглядела то человеческой, то вытянутой прямо угольной, то словно от облака.

      – Иногда случается, человек погибает неправильной смертью, – объяснил карлик. – То есть его убивают, или он убивает себя сам, или просто не выполнил какую-то обязанность в мире живых. Тогда он вернется нежителем. Иеле, стригоем, варколаком… Да много всяких личин! И будет так жить, покуда не сделает свое дело и не умрет второй смертью. А вот она необратима.

      – А перекидыши?

      – Собаки, лисы, медведи… Конечно! Нежителя нельзя в полной мере назвать живым, тело-то его не подчиняется правилам мира людей. Он остается до своей второй смерти в том виде, в котором был при первой. Значит, волосы, ногти, зубы не растут и возраст не меняется. Некоторым нежителям, кто «плотнее», вода и пища нужны, сон для поддержания сил. Остальные же – иеле, спиридуши, ледящие – в пище не нуждаются, а сон их может продлиться хоть мгновение, хоть сто лет.

      – Хотите сказать, мои родители-перекидыши… мертвецы?

      Плотник пожал плечами.

      Теодор вспомнил рассказ рыжего парня о самоубийце. «Правду говорят, твой батя – самоубивец?» Да нет, бред какой-то.

      – Нежитель может стать перекидышем, а живой человек – нет. У живых своя судьба, у нас своя. Перекидыши не прозрачны, так что могут с людьми вступать в разговор. Если захотят. Только желающих мало, обычно все прячутся по лесам и кладбищам. Так-то нас непросто заметить. Только никогда я не слышал, чтобы у нежителей были дети.

      – Они мои родители, – настойчиво сказал Теодор.

      – Двое перекидышей и сын-нежитель. Что же это… семья?

      Нежители заахали: «Неслыханное это дело», «Невероятно», «Вот дикость-то!».

      – Да, – нахмурился Теодор. – Мы жили в доме в лесу, и отец лечил горожан.

      Плотник посмотрел на него искоса и покачал головой.

      – Уму непостижимо. Ну и ну! Бог мой! Ты, правда, сам странный: тень нежительская, а тело-то… живое. Прости, если оскорбил.

      Назваться живым – оскорбление? Ну, точно чудной народ!

      – Стало быть, вы, – Теодор обвел глазами серую толпу, в клоках мути их ноги пропадали, и Теодору чудилось, будто туман не окутывает тела, а проплывает сквозь