Письмо Софьи. Александра Девиль

нем как о болтуне, склонном к бахвальству и сплетням. Впрочем, эти качества Цинбалова ее совершенно не задевали, а потому Софья относилась к нему вполне снисходительно. Фривольничать, особенно в присутствии Домны Гавриловны, он не решался, а на его ехидные намеки девушка всегда умела остроумно ответить.

      Из двух сидящих в коляске офицеров один еще издали приветственно помахал рукой Юрию:

      – Горецкий, ты ли это? Вот так встреча!

      – Здравствуй, Ружич! – с улыбкой откликнулся Юрий.

      В момент, когда экипаж поравнялся с Софьей и ее спутником, Цинбалов так резко осадил лошадей, что третий офицер, бывший явно под хмельком, чуть не выпал из коляски.

      – Держись, Заборский! – со смехом воскликнул Ружич, хватая его за рукав.

      – Черт возьми, Цинбалов, ты прямо Нерон на колеснице, так и хочешь угробить бедных христиан, – проворчал Заборский и тут же приосанился, окидывая заинтересованным взглядом Софью.

      Ружич спрыгнул на землю и, обменявшись рукопожатием с Горецким, представил его товарищам:

      – Рекомендую: мой давний знакомец Юрий Горецкий, когда-то мы с ним служили в одном полку. Он ушел в отставку, кажется, в чине артиллерийского подпоручика.

      – Как так: начинал кавалеристом, а сделался артиллеристом? – хохотнул Заборский и, пошатываясь, встал с коляски. – Редкий случай.

      – Не обращай внимания на неуклюжие шутки этого субъекта, – сказал Ружич и хлопнул подвыпившего гусара по плечу. – Кстати, зовут его Осип Заборский, и он славится в полку как удачливый игрок, отчаянный спорщик и поклонник Бахуса. А этот лихой возница, – он повернулся к третьему офицеру, – Василий Цинбалов, самый разговорчивый из наших весельчаков.

      – А теперь помолчи, Ружич, и дай возможность господину Горецкому представить нас своей даме, – сказал Заборский, подкручивая усы.

      Юрий, быстро взглянув на девушку, кивнул в сторону своего знакомого:

      – Софья, позвольте представить вам Валериана Ружича, с которым у меня когда-то сложились весьма добрые отношения на службе. Ну а своих товарищей Ружич нам уже отрекомендовал.

      – Да меня-то и рекомендовать не надо! – заявил Цинбалов, расшаркиваясь перед девушкой. – Мы с мадемуазель Софи давние знакомые. Кстати, Софья Ивановна Маврина – одна из самых красивых барышень в нашем уезде.

      – Цинбалов, да ты невежа, если так говоришь! – воскликнул Заборский. – Какой там уезд! Я уверен, что мадемуазель Софи – самая красивая барышня во всей губернии! Позвольте, сударыня, приложиться к вашей прелестной ручке…

      «Приложился» он чересчур долгим поцелуем, так что девушка с досадой выдернула руку и строго заметила:

      – Сударь, я не люблю, когда комплименты граничат с фамильярностью.

      Ее слова заставили Заборского слегка опешить, да и двое других офицеров на несколько мгновений замолчали. Эта короткая заминка дала Софье возможность лучше их разглядеть. Невысокий, щуплый и юркий брюнет Цинбалов некоторым образом оттенял Заборского, который был рыжеватым,