Город Зга. Владимир Зенкин

Нельзя. Есть причины.

      – Что? С какой стати? Какие причины? Я требую объяснений. Я пока ещё свободный человек.

      – Пока ещё – да, – с задумчивой угрозой сказал Затылок. Это меня окончательно взорвало. Я забыл про всякую осторожность.

      – Слушайте, вы! Кто вы там, не знаю и знать не хочу. Когда вы предъявите ордер на мой арест или основание для моего задержания, тогда я уйду отсюда. А пока я могу оставаться, где пожелаю.

      – Затылок тоже озлился, отбросил дипломатичность.

      – Когда я предлагаю уйти, – чугунная лапа его легла мне на плечо, – граждане не уходят. Граждане удаляются рысью, переходящей в галоп. Потому что, в противном случае – я могу продолжить знакомство в другом, плохо оборудованном для счастья месте. И никаких ордеров мне для этого не потребуется. Запомни, «свободный человек». Если ты ещё хоть раз вякнешь!..

      Мы встретились с ним взглядами, и букет взгляда его состоял из обычного для подобных типов профессионально-кланового: бесчувствья-превосхожденья, всеможности, серого стального напора.

      Но вдруг в них, в легированных глазах этих юркнул зайчик утлого страха, пятнышко желтой паники, беспричинной, безлогичной, от этого – неуправимой. Мелькнуло и сгинуло, и Затылок отвел взгляд. И я понял, что я… что из меня это, из моих что-то глаз…

      – Уберите руку, – сказал я.

      Затылок убрал. Медленно, не сразу. Убрал.

      Они втроём торчали перед нами и ждали. Мы переглянулись и стали укладывать инструменты.

* * *

      …– Каждый сам. Вникай снова. В себя. Хватить жить в глухоте.

      – Я жил, Мик Григорьич. Я двадцать лет жил! Один я? Предопределение? Двадцать лет – прахом! Я виноват? Я. Нет спора. Но…

      – Ты был честолюбив. Талантлив. Притяжен к конкрету. Ты отвернут был от себя. Ты хотел скорей состояться. Здесь. В ортодоксе.

      – Хотел… Я – нуль, Мик Григорьич. Со всеми своими талантами, образованностью, складом ума. Нуль! Без работы. Без идей-целей. Без семьи. Без злости на себя, способной поднять человека. Полуалкоголик-интеллигент. Играю на вокзале для пропитания и для…

      – Знаю я.

      – Откуда, Мик Григорьич? Ах да…

3

      Пол-литруха «Столичной». Литровый флакон какого-то лимонадообразного пойла. Четыре помидора. Триста грамм порезанной колбасы. Свежий, ещё теплый батон. Два пластмассовых стаканчика. Джентльменский экспресс-пикниковый набор в пакете. Пакет у Юрана. Я несу чехлы с инструментами.

      Предложение поехать ко мне, посидеть без помех после колебаний было отвергнуто Юраном – далековато всё-таки ко мне добираться. Предложения пойти к Юрану не возникло вовсе, Юран, в отличие от меня, был счастливо отягощён женою и двумя пацанами-младшешкольниками весьма не херувимской кроткости, вряд ли мы плавно вписались бы в данный семейный интерьер. Решено было спуститься к речке Закорючке (прозванной так за рваненькое извивистое русло), там и расположиться на травке под укрывом зелёных кущ. Душевную смуту, вызванную вокзальным инцидентом, надлежало утишить-пригасить