Мужчины настоящие и другие, которые так себе. Валерий Бочков

что в таком дожде запросто можно захлебнуться. Он зачем-то схватил вёдра и, неуклюже скользя по жидкой оранжевой земле, побежал к дому. Дверь была распахнута настежь, в чёрном проёме, по-хозяйски уперев локти в косяки, высился Киллгор. Он смотрел на дождь, смотрел внимательно, даже придирчиво, словно имел непосредственное отношение к организации этого мероприятия. Антонов, добежав до крыльца, остановился и опустил вёдра. Капли весело забарабанили, быстро наполняя их водой. Антонов взялся за поручень и хотел шагнуть под навес, но увидев взгляд хозяина, передумал. Отступив назад, он оказался под самым стоком с крыши. В этот момент полыхнула молния и сразу же с оглушительным треском ударил гром, от неожиданности Антонов поскользнулся и упал. – Его ж гроза убьёт!

      Пусти его! Он услышал сзади женский, почти детский голос, поворачиваясь, подумал, что убить может молния, а не гроза. За спиной Киллгора мелькнуло лицо, русые волосы, хозяин рявкнул: «На всё Божья воля!» и с грохотом захлопнул дверь.

      4

      Антонов повернул вентиль и из крана выползла змея. Она бесшумно упала в ведро и свернулась на дне блестящими кольцами, словно мокрый шланг. Это была точно такая же гремучка, как и та, что тяпнула Лупастого. Антонов заглянул в окно, хозяин спал, свесив из-под стёганного одеяла ногу в кавалерийском сапоге. Сапог сиял, будто облитый чёрным лаком, шип стальной шпоры воткнулся в пол. «Лошадей-то нет, странно…» – подумал, поворачиваясь, Антонов. Что-то красное промелькнуло и исчезло за углом амбара. Антонов, тихо ступая, приблизился к дощатой стене, осторожно выглянул. На дальнем конце поля, раскинув руки, стояла дочь фермера в красном платье. Она беззвучно смеялась и, поманив Антонова, быстро пошла к сухому дубу. Антонов пригнулся и, как в детстве, когда играл в индейцев за Ржаным кладбищем, неслышным скорым шагом помчался за ней. Она повернулась, улыбнулась и тоже побежала. Она бежала очень быстро, белые пятки так и мелькали, красная ткань обтягивала бёдра и ягодицы. Бегунья поравнялась с мёртвым дубом, замерла на миг и скрылась за холмом. Антонов припустил, от бега стало радостно, он ощущал, как ноги несутся сами, едва касаясь земли. На холме он замешкался, открывшийся вид поразил его: выжженной степи не было – до самого горизонта тянулись клеверные поля, слева мутно белели вишнёвые сады, из-за которых выглядывали игрушечные крыши какой-то деревни. Отара овец рассыпалась по склону белыми бусинками, дальше высились загадочные очертания лиловых скал, а за ними синел бесконечный океан. «Ну и красотища! – не веря глазам, прошептал Антонов. – Океан, надо же!» Красное платье уже мелькало далеко внизу. Антонов глубоко вдохнул и радостно помчал вниз под уклон. Мягкий клевер холодил ноги, он не помнил, когда снял башмаки. На ходу он сбросил комбинезон и увидел, что бегунья тоже, не останавливаясь, скинула платье. Сердце его отчаянно колотилось, предвкушение наполнило упругостью тело, мышцы ног сладко ныли, казалось, что он несётся, не касаясь земли.

      Расстояние