.

А я на Северном флоте! В Северодвинске. А ты где?

      – В Лимпомпо.

      – Это где?

      – В Африке.

      – Точно! Это где Айболит был? Здорово! Повезло! А там чё, негры одни?

      – Ага, одни негры. И крокодилы с бегемотами.

      – Здорово! Повезло!

      – Почему? – Максим готов был рассмеяться, но сдерживался. Парень был ему интересен.

      – Потому что хоть кто-то есть. У нас вообще никого не было. Все бабы – одни жёны комсостава. Кругом вечная мерзлота и сопки. Даже пивняка не было. Хоть в увал не ходи. Скука. А ты на юг едешь?

      – Да тут весь поезд на юг едет!

      – Ага. Здорово. Макс, а у тебя выпить есть? А то мы уже с друганом выпили всё. Мы ж семьёй едем. Я, жена и друган. Сослуживец мой. Он брат жены. И сынуля мой ещё. Но он не пьёт. Он маленький – четыре года.

      – Когда же вы успели всё выпить? Поезд же только полчаса как отошёл, – разговор становился комичным и поднимал настроение. За много лет он полюбил вот такие истории, может, придёт время, и он когда-нибудь вспомнит их все и напишет книжку…

      – Так мы это… мы ж ещё дома начали. На посошок. Потом на вокзале. За поездку! Приехали-то за три часа, чтоб не опоздать. Ну, а как сели на паравоз, сразу за посадку выпили. Это, как говорится, сам Бог велел. Не рассчитали. Мало взяли. Закуски полно, а выпить нечего. А ресторан, я узнавал, только в обед откроют. Потом и на станциях будут выносить. Но башка же не потом – она сейчас болит. – Он опять улыбнулся. Но уже грустно и даже, показалось Максиму, философски.

      – Есть, Гена, у меня заначка. Выпьем. Но у меня там сёстры переодеваются. Давай пока покурим ещё. Ты сам-то из Москвы? Чем занимаешься?

      От этих слов Гена расцвёл на глазах, словно пробудившаяся после зимы сирень. У него засветились глаза, и даже появился здоровый румянец.

      – Я, Макс, москвич. Коренной! Папа еще в шестьдесят пятом в Москву из Рязани приехал. Живём на Масловке. Работаю на «Борце» токарем. Тебе ваучер дали? Мне дали! В конце года ждём эти… как их… ну эти…

      – Дивиденды.

      – Во! Точно! Их. Я же свой, матери моей и жены – все вложил. Многие продали. А я нет. Думаю, хорошая штука. Ну чё? Может, твои переобулись уже? Может, бухнём за встречу? – он сглотнул слюну и выкатил глаза.

      – А пойдём! Закуска, говоришь, есть?

      – Да, как грязи! Я же с женой, так она это, два дня кашеварила в дорогу! Там и оладушки, и котлеты, и картошечка. И банка огурцов. До Харькова дотянем. – Он рассмеялся своей добродушной рязанской, почти есенинской улыбкой и обнял Максима за плечо.

      – Ну, тогда вперёд!

* * *

      Он постучал в купе.

      – Заходи. Только тихо. Татьяна спать легла. У неё голова разболелась. Сказала два часа не будить. Если ты кушать хочешь, то всё на столе. А я бы тоже часок вздремнула. Да, эта твоя золотозубка заходила. Тебя спрашивала. Сказала, чтобы ты к ней зашёл, у неё есть к тебе масса предложений, – выдала без пауз сестра и, заметив за спиной Гену, продолжила:

      – Если ты за водкой, то она у тебя под подушкой. Я достала, чтобы ты Таню не будил.

      – Спасибо, Натуль.