Огненный шар. Галина Романова

по сторонам, назад. – У вас-то тут нет никакого диктофона?

      – Нет, будьте уверены, – рассмеялся Востриков. – Так что однажды?

      – Было это недели три назад, может, чуть меньше. К нам прилетал учредитель. Севастьянов Николай Егорович.

      – Ух ты! Фамилия на слуху.

      – Еще бы! – Она самодовольно расправила плечи, будто это она носила эту фамилию. – Визит был обычным, рабочим. Он прилетает с проверками, и это не новость. Мельников уехал его встречать. Потом они весь день провели вместе. А мы работали в обычном режиме. И вот именно в тот день у нас с Кариной состоялся преинтересный разговор.

      – Карина – это у нас кто?

      – Илюхина Карина Георгиевна – начальник отдела продаж, моя начальница. Умница, красавица, – презрительно скривила ротик Ольга. – Вечно опаздывающая и отрабатывающая потом часы опоздания.

      – И не выгнали ее до сих пор за опоздания? Я так понял, у вас жесткая дисциплина? – удивился Саня.

      – Выгонят, как же! Она часы опоздания не только за своим рабочим столом отрабатывает, но и перед Мельниковым с раздвинутыми ногами! – с откровенной завистью выпалила Ольга. – Корчит из себя праведницу, а ведь шлюха шлюхой! Все знают, зачем он с ней запирается в кабинете посреди рабочего дня, все! А она изображает из себя святую невинность. И еще великомученицу! Будто принуждает ее кто?! Такая, скажу вам, падшая дрянь…

      Ольга задохнулась от ненависти и замолчала. Некоторое время они слушали лишь слабое гудение кондиционера.

      – Так что там с преинтересным разговором с Кариной Илюхиной? Что за разговор в день прилета вашего учредителя? Это же в тот день было, так? Я не ошибся?

      – Не ошиблись, – кривенький левый верхний резец впился в нижнюю губу. – Мы с ней сидели в кабинете, просто болтали. Зашел разговор о Мельникове, и тут она…

      – Что? – поторопил ее Востриков.

      Ольга замолчала не просто так. Она замолчала со значением. Будто споткнулась о невидимую преграду.

      – И? – Он ободряюще улыбнулся, поняв, что в душе девушки идет борьба. – Что она сказала?

      – Что желала бы смерти Мельникову, – произнесла она неуверенно и тут же поправилась. – Нет, не так! Она сказала, что желает гореть ему в аду при жизни. Что она многое бы отдала, чтобы увидеть, как он будет гореть заживо. Вот!

      – Ничего себе! – ахнул Востриков.

      И про себя подумал, что это в корне все меняет. Что вот он – подозреваемый. Вернее, подозреваемая. Она могла устроить угон автомобиля и казнь неизвестному, как акт устрашения. Но как-то уж слишком, нет? Для молодой женщины в одиночку провернуть все это нереально. Да и машина была угнана в разгар рабочего дня.

      – Она не отсутствовала в тот день, когда у Мельникова был угнан автомобиль? – уточнил он на всякий случай, хотя был уверен в отрицательном ответе.

      – Нет. Как ни странно, она даже не опоздала тогда. Она что-то вообще в последние дни перестала опаздывать. Даже странно, очень странно! – затараторила Оля, испытывая явное, непонятное облегчение.

      – А у нее есть семья?

      – Да,