Тайга. Валерий Аронович Голков

новясь хозяином собаки, преследует вполне меркантильную цель- покрыть этот дефицит. Благодарное человечество ставит собакам памятники, выдающиеся литераторы посвящают им свои произведения. Собаки- главные действующие лица (может быть, правильнее сказать «морды»?) многих фильмов и телесериалов. Очевидцы и СМИ поведали миру о потрясающих воображение историях собачьей преданности и самоотверженности, о военных подвигах, об уникальных возможностях собачьего организма, о собачьем уме, артистических талантах и даже интеллекте. Обо всем этом написано много, но мало что объяснено. Собака- друг человека, и она же- загадка. И очень хочется, чтобы она еще долго- долго была и тем, и другим. К сожалению, существует и другая истина: чем больше узнаешь людей, тем больше любишь собак. Но это уже, как говорится, другая история.

      Собака, о которой пойдет речь, за всю свою 15- летнюю жизнь ничем особенным не прославилась, поэтому не удостоилась памятника, не была объектом внимания СМИ, не бросалась под танки, ее не снимали в фильмах и сериалах. Но она была в жизни нашей семьи, мы ее очень любили, и любовь эта была взаимной. И она достойна того, чтобы, прочитав этот рассказ, о ней узнали мои внуки, а, может быть, и правнуки, и чтобы они поняли, что это за истина такая- собака- друг человека, и чтобы учились на ее примере доброте, искренности и преданности. Ну и умению при случае постоять за себя.

      2. Детство, юность, образование.

      Тайга появилась у нас, когда ей было три месяца, а сыну три года, и они понравились друг другу с первого взгляда. Да и со всеми остальными членами семьи случилось то же. Имя ей придумали не мы- она пришла с готовым. Мамой Тайги была восточно-европейская овчарка, а папой- сибирская лайка, и у нас ни разу не возникло повода усомниться в таком благородном ее происхождении. Когда Тайге исполнился год, она превратилась в красивую собаку мощного телосложения, чепрачного окраса, с абсолютно овчарочьей мордой и повадками лайки, да еще с глазами такой красоты, которой позавидовали бы многие кинозвезды. Хвост Тайги жил отдельной жизнью- свободно висел, когда надо было изображать овчарку, и закручивался в качественный лаечный бублик, когда следовало напомнить, кто ее папа. Кроме того, охотясь за кошками, она становилась в классическую стойку перед деревом, на котором спасалась дичь, как настоящая охотничья лайка. Как овчарка она была необыкновенно умна, легко и быстро, без всяких инструкторов, только с помощью кусочков сахара обучилась всем необходимым командам и многим другим, не столь необходимым. Например, она очень похоже выгавкивала слово «мама», кроме передних подавала и задние лапы, что было удобно для выполнения гигиенических процедур в условиях грязноватого самарского ненастья, понимала много слов, а также выражений, не являющихся командами. Всем этим командам, словам и выражениям она подчинялась вполне спокойно. Исключение составляли два слова: «гулять» и «купаться». От первого она впадала в неописуемый щенячий экстаз- абсолютное выражение собачьей радости. Она хватала зубами поводок, носилась с ним по всей квартире с какими-то неподобающими серьезной собаке восторженными воплями и не сразу отдавала его в руки хозяина, как будто предвкушение прогулки было важней самой прогулки. Услышав команду «купаться», старалась спрятаться под тахтой, приподнимая ее застрявшим задом. Но в начале нашего совместного проживания, еще до получения своего высшего образования, она была обыкновенным щенком- грызла ножки у мебели и каблуки у женских туфель, устраивала лужи и кучки; улучшив момент- а это у нее получалось мастерски- забиралась на стол и доедала то, что не доели и не успели убрать хозяева. Иногда остатками довольствовались хозяева. Она радостно виляла хвостом, когда хозяева стыдили ее за подобные проделки, и радость эту разделял ее трехлетний человекообразный собрат.

      3. Они поссорились.

      Однако через два года веселого, дружного и мирного сосуществования они сильно и надолго поссорились. Случилось это после того злополучного дня, когда в порядке исключения из правил я вывел ее на прогулку, но не остался с ней, а вернулся домой, оставив во дворе одну. Так я поступал нечасто- ей не нравилось гулять без хозяина и обычно она в подобных случаях, сделав все необходимое для дальнейшей жизнедеятельности, тут же возвращалась домой. Но в этот день она вернулась домой не одна. Возвращение это сопровождалось страшным грохотом и воплями, разносившимися по всему нашему обычно спокойному подъезду. Открыв дверь квартиры, я увидел следующую картину: по лестничному пролету мчалась Тайга. За ее шею была привязана веревка, к веревке- санки (дело было зимой), а следом гналась банда преследователей. Впереди несся мой пятилетний сын, а за ним остальные члены банды- соседи по двору, его друзья-одногодки. Грохот шел от санок, которые бились о ступеньки, металлические перила и стены лестничного проема, а вопли испускали преследователи. После изгнания банды и воспитательной беседы сын признался в организации преступного сообщества, имевшего целью покататься на санках, запряженных одной собачьей силой, чистосердечно раскаялся, и инцидент был исчерпан, но… Тайга не простила. С того самого злополучного дня она невзлюбила детей всех возрастов, включая школьный, рычала на гостей сына и скалила при этом зубы, что было страшно не только детям, но и некоторым взрослым, и людям, и собакам- об