Песни в пустоту. Илья Зинин

“Рэтд” Старков

      Мне все время хорошо живется. Я как родился, так и понял: “Вот кайф-то”. Правда, иногда в детском садике задавался вопросами: “Ох ты!..” У меня бывало, я помню: в детском садике, знаешь, как будто кома такая, пелена на глаза наезжает… Однажды – прекрасно помню – в детском саду сижу, как пелена такая – бум! “А как же я, а что же я, ох, ни фига себе, как же, чего, почему?” А потом думаю: “Нормально”, думаю: “А, бог с ним”. Не знаю, чего париться-то?

      (Из интервью журналу Fuzz)

      Алексей Михеев

      У него было очень мало личных вещей: гитара, татуировочная машинка и какой-то психоделический фотоальбом.

      Алексей Никонов

      Для Рэтда вообще не существовало материальных ценностей. Ты бы видел его рюкзак! Он жил на Бакунина, спал на полу – когда я увидел, как он там жил, я вообще охуел. Какой-то матрас валялся, и все. У него вообще вещей не было. В рюкзаке – какие-то загогулины железные, которые он на улице нашел, блокнот, ручка и луковица, которую он спиздил с Тимой Земляникиным на рынке. Когда я увидел такую францисканскую аскезу в роке, меня это потрясло. И я видел, что это не наебка.

      У него ничего не было, даже гитару ему, насколько я знаю, дал Бачинский.

      Виктор Волков

      Эдик был весь в татуировках. Я часто видел, как их набивали. Часть сделал он сам, куда мог дотянуться, остальное набили друзья. Если бы он был жив, думаю, сейчас был бы забит весь, до пяток.

      Владислав “Витус” Викторов

      Он был весь забитый, зататуированный, левую руку сам себе забивал, а правую – кто-то из друзей. И как-то Гена у него спросил: “А что ты будешь делать лет в пятьдесят или в шестьдесят с этими татушками?” А он говорит: “Я не собираюсь до пятидесяти жить”.

      Алексей Никонов

      Они спиздили с Бенихаевым в одном месте хэт, мини-пульт и дешевую гитару. И Рэтд написал записку: “Извините, пожалуйста. Это взяли мы. Мы поиграем и если станем звездами, то принесем назад”.

      А еще как-то раз пришел и говорит: “Блядь, мои картины не взяли в библиотеку”. А картина эта – ну, пластинка с дыркой и на ней какая-то хуйня нарисована. Я говорю: “Рэтд, ну ты чего, дурак? Ты что, думал, что в районной выборгской библиотеке такую картину повесят?” “Да!” Ну боже мой – человек старше меня на пять лет. Но эта-то открытость в нем и подкупала. Мы жили по суровым законам, а Рэтд умудрялся своей ироничностью эти суровые законы обходить.

      Его никогда не забирали менты. У него вся рожа была в татуировках, фотография в паспорте была приклеена на резинку жевательную. Мент берет этот паспорт и видит: “Житель планеты Луна”. Бред полнейший, он сам написал. И он так на них действовал, что его просто отпускали. Никогда не задерживали. Я не знаю, как ему так удавалось.

      Рэтд всегда был честен. То есть для меня он был таким настоящим воплощением героя рока. Только я тогда думал, что все такие, что их много. А в результате оказалось, что это был единственный человек, который соответствовал моим