СССР™. Шамиль Идиатуллин

и возразил:

      – Да нет, Валера…

      – Обе плохие? – не меняя разудалой интонации, спросил Паршев.

      – Сказать дай уже, – сказал Юра.

      Валера хотел возразить, увидел, что не время, откинулся на спинку стула и шумно отхлебнул из кружки.

      – Да нет. Не две, а три. И не то чтобы плохие, – подумав, сказал Петрович.

      Кто-то выдохнул, а Юра, тщательно подбирая слова, попросил:

      – Петрович, милый. Роди уже, а?

      – Ну… Да, короче, ничего прямо такого. Просто думаю, с чего лучше. Короче, так. Первое. Нас перекупили. Я не понял только, это «Восточную» или все «Запсибкопи». Ну, нам-то это, сами понимаете, фиолетово. Потом, значит…

      – Кто купил? – уточнил Юра.

      – А. Я не сказал, да? «Союзстрой» какой-то. Шут знает, что за… Ага. Теперь второе. Этот «Союзстрой» объявляет прямо сейчас набор на новый сезон.

      – Йес! – сказал Валерка, со стуком воткнул кружку в стол и зашипел, стряхивая чай с руки.

      – Вот, значит. Набор будет не только на шахту, тут вообще черт знает что затевается, ударная комсомольская стройка. Сказали, сразу тыщ пять будут вербовать.

      – Скока? – протянули сразу несколько голосов.

      Игорь промолчал – он пытался понять, чем можно занять пять тысяч человек в замерзшей тундре в течение бесконечной зимы, и где брать деньги, чтобы заплатить им за этот тихий подвиг. Не придумывалось ничего толковее рассказа Конан-Дойля, что ли, в котором жулики наняли мужика переписывать энциклопедию, а сами тем временем рыли из подвала этого мужика подкоп в хранилище банка. Но в этом случае «Союзстрой» должен был рыть туннель до Калифорнии – или шахту к центру Земли.

      – Ну и третье. Меня, значит, просили… Ну, уполномочили. Бляха, короче, мужики, люди нужны прямо сейчас. Эти, новые, настроены серьезно, говорят, нельзя, чтобы все затопило. Ситуацию знают. И, короче, сказали: надо укрепить бутовку, вообще защитить шахту. Взяться прямо сейчас, через пару-тройку недель новый народ подъезжать начнет. А послезавтра уже инженера прибудут, расскажут, чего делать. Короче, если кто может не уехать, а остаться, ему предложен двойной оклад, плюс отпуск в августе с такой же оплатой. Дорога в два любых конца тоже оплочена. Вот. Через час позвонят, спросят, сколько согласных. Вы думайте, а я в первую пошел.

      Петрович потоптался и пошел к вешалке. Пока он одевался, мужики вхолостую шевелили челюстями. Первым спохватился Игорь:

      – Петрович! Это серьезно, что ли?

      Петрович охотно повернулся к Игорю и произнес очень длинное ругательство, в которое органично вплел тезис «Не знаю и вообще растерян не меньше вашего». Подождал продолжения расспросов, не дождался, напялил шапку, и тут Игорь опять дозрел:

      – Петрович. А сам ты останешься?

      Петрович, скорее всего, хотел повторить предыдущий ответ, возможно, дословно. Но сказал:

      – Игорек, родной. У меня еще 40 минут на то, короче, чтобы… Подумать, короче, надо. А ты у меня время это отнимаешь. Я же, когда говорю, думать не могу. А мне еще в первую. Ладно?

      Он вышел, бухнув