Убийство в приличном обществе. Энн Грэнджер

присовокупив, что усадьба находится не в самом городке.

      – Дом стоит на вершине холма за деревней Энглфилд-Грин. Предупреждаю, джентльмены, подъем довольно крутой, на то, чтобы подняться, у вас уйдет почти час. Лучше вам найти какой-нибудь экипаж.

      – Где же его взять? – проворчал Моррис.

      – Билли Купер наверняка ждет пассажиров со своей двуколкой, – ответил начальник станции. – Так что советую вам поспешить. На его услуги всегда большой спрос.

      Нам повезло. Рядом со станцией мы нашли пони и двуколку, ожидавших пассажиров. Мы окликнули возчика, опередив дородного джентльмена с большим чемоданом. Дородный джентльмен не скрывал досады, хотя я объяснил, что мы едем по официальному делу, а мистер Купер обещал вернуться через двадцать минут.

      Если начальник станции не преувеличивал и к «Кедрам» в самом деле ведет крутой подъем, я рассудил, что мистер Купер излишне оптимистичен. Слова возчика не успокоили дородного джентльмена. Он кричал нам вслед, когда мы выехали со станционного двора:

      – Безобразие! Учтите, сэр, я напишу запрос в парламент! Полицейские должны служить народу. Они не имеют права пользоваться своим служебным положением и реквизировать все имеющиеся в распоряжении транспортные средства!

      Я не сомневался, что он действительно напишет запрос в парламент, и радовался, что следствие по делу об убийстве одержало верх над большим чемоданом.

      Мы бодро протрусили по маленькому чистенькому городку и вскоре оказались за городом. Судя по указателю, мы ехали в сторону деревни Энглфилд-Грин. Вокруг все цвело и зеленело; Моррис заметил, что жить в таком месте, должно быть, очень приятно. Начальник станции оказался прав, подъем на холм действительно был крутым. Нам повезло, что «Кедры» находились примерно на середине. Вряд ли пони смог бы поднять нас на вершину – пришлось бы сойти с двуколки и идти пешком.

      Возчик высадил нас у ворот, и мы с Моррисом проводили его взглядом. Купер, очевидно, спешил за дородным джентльменом – если, конечно, тот еще ждал. Потом мы огляделись по сторонам.

      Бенедикты жили в большом доме; по моим предположениям, его построили в начале девятнадцатого века. Оштукатуренный фасад придавал ему слегка итальянский вид. Дом окружали подстриженные лужайки; по обеим сторонам здания росли два красивых кедра, очевидно давшие название усадьбе.

      – Очень красиво, – заметил Моррис, еще больше утвердившись в мысли, что мы очутились в самом приятном уголке страны.

      Хрустя сапогами по гравию, мы прошли по дорожке. Подойдя ближе, мы отметили, что дом погружен в глубокий траур. Все шторы были задернуты; дверной молоток перевязан большой черной шелковой лентой. Визиты к родственникам покойных всегда давались мне особенно тяжело. Потерять близкого человека и без того горько, но знать, что он погиб от рук неизвестного преступника, – поистине ужасно. Наверное, нет ничего хуже этого… Бенедикт сейчас потрясен, охвачен горем, и вот являюсь я, чтобы расспрашивать его о жене и их совместной жизни. Однако мне пришлось отбросить угрызения совести