Убийство в приличном обществе. Энн Грэнджер

удивленно переспросила я.

      – Вы узнали то, ради чего пришли сюда? – Ее тон нельзя было назвать откровенно издевательским, но я уловила в нем насмешку.

      – Да, наверное, – ответила я. – Хорошо, что Бесси вам помогает, но меня волнуют листовки…

      Миссис Скотт уже не слушала меня. Она смотрела на кого-то за моей спиной; ее бледное лицо слегка порозовело. Я почувствовала, как мне в щеку кто-то дышит, и уловила аромат фиалковых пастилок. Я обернулась.

      – Дорогая мадам, – сказал мистер Фосетт, – правильно ли я понимаю, что вы – хозяйка Бесси? – Он бегло погладил Бесси по голове, на которую она сегодня надела свой лучший чепец.

      Бесси просияла, как будто наступило Рождество. Фосетт благожелательно улыбался мне; я подумала, что такая улыбка не вяжется с его молодостью… а он в самом деле оказался молодым. Его возраст я угадала более или менее верно. Ему не могло быть больше тридцати лет. Чистое лицо, большие, широко расставленные глаза, орлиный нос… Свои длинные кудри он успел расчесать после проповеди. Он снова напомнил мне архангела, нарисованного на витраже.

      – Да, – сухо ответила я. Не знаю почему, но в голове стало пусто. Я приготовила целую речь, но все слова как будто куда-то подевались. И все же я не сдавалась. – Вы замечательный оратор, мистер Фосетт.

      Он слегка поклонился. Я не могла оторваться от его глаз. Они были необычайного цвета – ни синие, ни зеленые, пожалуй, цвета морской волны…

      – Миссис Росс, наше дело чрезвычайно важно и не может не волновать всех.

      – Мистер Фосетт, – продолжала я, – буду с вами откровенной. Я пришла поговорить относительно неких листовок.

      Он состроил удивленную мину.

      – Вчера Бесси заходила за ними сюда, из-за чего вернулась домой очень поздно. Как вам известно, вечер был очень туманный, и мы с мужем волновались за нее… – Я понимала, что говорю быстро и бессвязно, но ничего не могла с собой поделать.

      Мистер Фосетт перевел взгляд на Бесси и укоризненно покачал головой. Радость девочки тут же сменилась унынием. Ее лицо мгновенно привело меня в чувство.

      – Она не виновата! – отрывисто продолжала я. – Ее убедили в том, что распространять листовки – ее долг. Но я не позволю ей раздавать какие бы то ни было листовки вне зависимости от их содержания.

      – Значит, она ничего не будет раздавать, – вкрадчиво ответил Фосетт. – Бесси, ты слышишь? Ты не будешь распространять листовки, поскольку твоя хозяйка против. Прежде всего ты должна была заручиться ее согласием!

      – Да, сэр, – с жалким видом ответила Бесси.

      – Бесси, может быть, ты поможешь собирать чашки? – предложила я.

      Бесси бочком удалилась, не сводя с нас взгляда.

      – Я ни в чем не обвиняю Бесси, – продолжала я, – и хочу сразу расставить все точки над «i». Ваша проповедь произвела на меня сильное впечатление, но меня очень тревожит то, что вы играете чувствами собравшихся. Кроме того, по-моему, привлекать молодых людей и даже детей к вашим собраниям совершенно недопустимо.

      У