Адвокат дьяволов. Сергей Беляк

конечно же они ждали (ждали много лет) своего любимого сына, а я был в данной ситуации, после вчерашних событий, лишь утешительным призом.

      – Наконец-то мы тебя увидели, а то все в газетах читаем да по телевизору… – продолжала говорить Раиса Федоровна. На ней было надето синее легкое летнее платье с белыми крупными цветами, наверное самое лучшее в ее гардеробе.

      Она усадила меня на стул, стоявший рядом с кроватью. И я теперь смог рассмотреть Вениамина Ивановича. Это был чрезвычайно худой, с практически лысым черепом старик, у которого только в области висков оставались еще редкие пучки седых волос. Он взял своими тонкими руками мою ладонь и принялся гладить ее, словно слепой. Я неотрывно следил за его руками с длинными пальцами, которые, казалось, были такими же прозрачными, как и он сам, – с кожей цвета слоновой кости.

      – Тебе было трудно, – сказал он тихим голосом. – Я знаю, я это знаю…

      Я молчал.

      – Нормально доехали? – спросил он чуть погодя.

      – Нормально… Эдуард очень переживает, что так получилось. Он хотел вас увидеть. Может, все-таки отвезти вас?

      – Да куда ему! – ответила за мужа Раиса Федоровна. – Он уже еле встает. Я его на себе в туалет таскаю.

      – Нет, я не смогу, – согласился с ней Вениамин Иванович. – Вы поезжайте с Раей, а она мне потом расскажет…

      Мы побыли все вместе еще некоторое время. Вениамин Иванович спросил меня о самочувствии сына и о том, как он сейчас выглядит:

      – Снова с усами и с бородой?

      – Нет, еще без усов… Похож на вас.

      Вениамин Иванович впервые за все время улыбнулся. Ему было приятно.

      В моих словах не было ни лести, ни лжи: Лимонов и впрямь лицом похож на своего отца, но всем остальным, в том числе и характером, он явно в мать.

      Осматривая комнату, где кроме старого, как и все здесь, платяного шкафа больше ничего и не было, да и не могло поместиться, я заметил лежащую на шкафу гитару.

      Раиса Федоровна перехватила мой взгляд и пояснила, кивнув на мужа:

      – Это он раньше играл. И пел.

      – Что? – откликнулся Вениамин Иванович.

      – Ничего. Это я Сереже про твою гитару рассказываю… А вот Эдик не играл. Но петь тоже любит.

      – Да, – подтвердил Вениамин Иванович.

      Я сразу вспомнил кадры энтэвэшного репортажа из колонии, где Лимонов поет в лагерном хоре песню Геннадия Гладкова из мультфильма «Бременские музыканты»:

      Ничего на свете лучше не-ету,

      Чем бродить друзьям по белу све-ету.

      Нам дворцов заманчивые своды

      Не заменят никогда свобо-оды…

      Кафка!.. Но я, разумеется, промолчал.

      (Когда в 2010–2012 годах я работал над музыкальным альбомом ЛИМОNOFF, то попросил питерского музыканта Наиля Кадырова использовать в аранжировке песни «Ножик» («Батя, ты мой батя…»), посвященной отцу Лимонова, акустическую гитару, на которой так любил играть (и, по словам Лимонова, играл замечательно) Вениамин Иванович Савенко. Исполнил