Полководец. Владимир Карпов

тяжелые бои, доходившие до рукопашных схваток. Пришел день, когда конники показали себя и в конном строю. Продолжим рассказ Блинова:

      «Мы отбили у фашистов потерянные 860 метров. Не успели отдышаться – зовет к телефону генерал Петров:

      – Ну как?

      – Все в порядке, товарищ генерал! Положение восстановлено.

      – А Ленинталь?

      Хутор Ленинталь нас измучил. Он клинком врезался в наши позиции. Что мы только не делали, чтобы забрать его обратно. Но силенок не хватало. А начальство все время нажимало. И сейчас генерал Петров вспомнил об этом клине – и, может быть, сам того не желая, уколол меня своим напоминанием. А нам не до жиру, как говорится, быть бы живу. Хорошо хоть эти 800 метров вернули. Людей в полку все меньше и меньше. Но я не докладываю генералу о положении – бесполезно. Ведь он сам все хорошо знает.

      И все-таки генерал требует взять Ленинталь – слишком опасные позиции здесь у фашистов.

      Чуть помолчав, Петров говорит:

      – Хорошо, сам приеду.

      Назавтра к скирде соломы, возле которой был мой КП, подъехал «пикап». Из машины вылез Иван Ефимович. Вид у него был очень утомленный. Отрывисто и коротко он сказал:

      – Принимай пополнение. Последние остатки наскребли.

      Подозвав старшину Ячунского, генерал что-то написал на листке из блокнота и, отдавая ему, сказал:

      – Люди в-о-о-он в той посадке!

      Через час я уже распределял бойцов по эскадронам. Правда, многие признались, что даже не держали в руках винтовку. Но были и кадровые солдаты, такие, кто уже нюхал порох.

      Перед отъездом генерал отозвал меня в сторону. Помолчав, он сказал негромко:

      – Очень трудно. Понимаю все. – И добавил: – Но отступать нельзя. Верховный Главнокомандующий просит держаться.

      Петров показал мне телеграмму за подписью Сталина: «Ставка просит!» Меня до глубины души тронули эти слова. Иван Ефимович понимал мое состояние. Без лишних слов сказал:

      – Доведите содержание этой телеграммы до каждого бойца!

      …Петров приехал к ночи 18 сентября. Из «пикапа» не вылез, позвал меня в машину.

      – Вот и твоим клинкам работа нашлась. Дождался, кавалерист! Румыны кавалерию пустили.

      – Знаю, Иван Ефимович.

      – Разведка?

      – Да.

      Два часа назад Махмудов с разведчиками обнаружили румынскую конницу. Разведчики насчитали около 500 сабель. Фашисты все-таки использовали ленинтальский клин между нашими стыками, недаром так тревожился из-за него Петров. Именно с этого клина в сумерках, маскируясь в высокой кукурузе, румынская кавалерия южнее Дольника просочилась к Татарке.

      Когда Махмудов доложил мне об этом, в первое мгновение я хотел сразу поднять людей в седла – и вдогонку. Но удержался и позвонил генералу Петрову. Мне ответили, что он где-то на передовой. Промедление в этой обстановке грозило катастрофой. Я уже решил отдавать команду, но тут приехал Петров.

      – Правильно