.

квартиры, она добавит: – Лёшка, Саня приехал!

      А потом из окна будут доносится звуки задушевной беседы и молодого спора, будут меняться пластинки и тянуться дым папирос. А когда совсем стемнеет, они втроём сядут на подоконник: молодые супруги и их закадычный приятель – и долго будут светить огоньки их папирос, будто маячки в ночи. Они будут молчать и вспоминать…

      Когда она подошла к стенду со списками поступивших на истфак, у Сани сердце дёрнулось и на мгновение перестало стучать. Он толкнул приятеля:

      – Лёха, смотри какая…

      Друг оценивающе оглядел крепкую, ладную девушку с большими зелёными глазами и идеально прямым носом, а она, поняв, что её разглядывают, надменно фыркнула, перекинула за спину длинные косы с озорными завитками на концах и скрылась в толпе счастливых и расстроенных абитуриентов.

      А потом они оказались в одной группе – Саня, Лёша и Нора, и вскоре стали неразлучны. На лекциях, в библиотеке, в кино, на катке и даже на футболе – везде их видели втроём. Вечерами они наматывали круги по скверу, обсуждая политическую остановку в мире и последние новости общежития. Нора смеялась так заливисто, так громко, смело подхватывала юношей под руки и быстрым шагом задавала темп. Парни с равным обожанием поглядывали на профиль девушки: Лёша на правый, а Саня – на левый, а Нора смотрела прямо и ничего не замечала.

      Так прошло три года. Норины подруги упорно называли её приятелей «кавалерами», подтрунивали над сложностью выбора, а она лишь пожимала плечами и заливисто смеялась над их бестолковым жеманством. Она любила этих парней одинаково, как братьев, – и не собиралась выбирать.

      На четвёртом курсе Нора сломала ногу – неудачно, со смещением, долго провалялась в больнице, но потом врачи разрешили вернуться в общежитие. Она лежала в пустой комнате одна, соседки разошлись на занятия, книга приелась, радио надоело. А на улице пышно расцветала весна, щебетала голосами птиц, вползала тёплыми волнами в распахнутые окна. Нора жалела себя и упущенное время, вздыхала, думала о своём будущем, о неизбежном распределении, которое раскидает троих неразлучных друзей по необъятной родине, и они не смогут больше вместе гулять, смеяться и болтать часами. И девушке стало так грустно, что она, разгоняя грядущую печаль, тихонько запела себе под нос.

      – Поёшь? – послышалось из окна.

      Нора вздрогнула и так резко повернула голову, что в шее что-то громко хрустнуло.

      – Санька, дурак! – процедила она, растирая шею. – Ты это как? Висишь, что ли?

      – Висю, – с улыбкой согласился Саня, цепляясь за подоконник.

      – А зачем?

      – Соскучился…

      – А Лёшка где?

      – На лекции. Конспектирует за нас двоих… за троих даже. Я потом закину тебе, чтоб не скучала.

      – Конспект, чтоб не скучала? Шутник!

      – Ну, как ты? Лежишь?

      – Лежу.

      Они помолчали.

      – Скоро гипс снимут?

      – Через месяц, – вздохнула Нора.

      – На