Пламя Магдебурга. Алекс Брандт

что после смерти мужа на моем попечении остается четверо детей, которых я содержу одна. Уповаю на мудрость и доброту отцов города, правящих Кленхеймом в согласии с Божьим законом и людским обычаем».

      Бургомистр снял очки и вернул Хойзингеру письмо.

      – Ну, что скажешь? – осведомился тот.

      – Зачем она это написала? Ведь пенсионы перестали платить всем, не только ей: и Келлерам, и Видерхольтам, и остальным тоже.

      – Я же тебе говорю – ненормальная. За всю свою жизнь не видел более склочной и неприятной бабы. Впрочем, разве в ней одной дело? Сказать по совести, Карл, я совсем не представляю, что мы будем делать, если скупщики не погасят свой долг. Но уж если Господу будет угодно смилостивиться над нами и мы получим из Магдебурга хотя бы часть денег, то я найду, как ими распорядиться. Разумеется, ни единого талера не пущу на уплату подати или на черепицу для церковной крыши. Нет, вместо этого мы закупим зерна, солонины, всего, что удастся достать и что пригодится в голодную пору. Набьем доверху кладовые, а потом и посмотрим, как жить дальше!

      В этот момент карету сильно тряхнуло, и она опасно накренилась набок.

      – Петер, поосторожней! – крикнул бургомистр вознице, хватаясь руками за жесткое сиденье.

      – Извините, господин Хоффман, – отозвался тот. – Дорога вся разбитая, я уж стараюсь, как могу.

      – Долго еще ехать?

      – Сейчас по левую руку будет сгоревший дом, за ним – роща, а там уже совсем близко.

      – Скорее бы, – поежился бургомистр.

      – Не следовало брать возницей Петера, он не следит за дорогой, – заметил Хойзингер. – Наверняка задремал на козлах, оттого и яму проморгал, бездельник. В их семье все такие, потому и живут бедно. Но при этом, заметь, имеют наглость каждый год клянчить себе пенсион.

      – Зачем ты так – Петер хороший парень. О матери заботится, да и работник из него неплохой.

      – Как же, работник, – криво усмехнулся Хойзингер, отчего его рыжие усы слегка встопорщились. – Никогда Штальбе не были хорошими работниками. Вспомни хоть Петерова отца, Андреаса. За все брался – и плотничал, и у кровельщика Райнера в помощниках ходил, и в кузне работал. И толку? Гнали его отовсюду, потому как любая работа из рук валилась. И помер он раньше срока, оттого что пьяный упал в колодец и утонул. Петер в него пошел. Ничего толком делать не умеет, вот и нанимается, куда возьмут – свинарник вычистить, канаву прокопать или мешки с мельницы перетаскать.

      – Что плохого в том, что человек не боится грязной работы? Не забывай, ему нужно содержать мать и двоих сестер.

      – Я тебе одно скажу: Петер должен учиться ремеслу, а не дурака валять. Всю жизнь таскать мешки – много ума не требуется, но семью этим не прокормишь.

      Бургомистр лишь пожал плечами в ответ. Спорить больше не хотелось.

      Отодвинув шторку, он выглянул в окно. Хмурое небо было затянуто облаками, собирался дождь. Ветер носился над остывшей землей, поднимая в воздух пыль и пригибая вниз желтые головки полевых цветов.