Империя ангелов. Бернар Вербер

внизу», а «там, наверху»… У меня впечатление, что я стал чужим в родном краю.

      Рауль показывает мне знаками, что нельзя терять времени. Мы торопимся в Перпиньян, в больницу, где меня ждет мой первый клиент, Жак Немрод.

      25. Рождение Жака

      Итак, мне вот-вот предстоит родиться.

      Первое, что я вижу, – ослепительный свет в глубине тоннеля.

      Меня теребят, тянут.

      Вспоминаю свою прошлую жизнь, в которой я был индейцем племени пуэбло, вздернутым на виселицу золотоискателями. Тогда моей последней мыслью было: «У них нет права убивать меня вот так, отрывая мои ноги от земли…» Повешение есть повешение: я задохнулся. И продолжаю задыхаться.

      Скорее! Рауль подсказывает: медлить нельзя. Он объясняет, как быть: запечатлеть на лице клиента «ангельский поцелуй».

      В моем сознании отпечатываются картины безжалостной бойни. Наши стрелы бессильны против их пуль, наши луки – против их ружей. Лагерь объят огнем. Меня ловят, первым делом отхватывают мне мошонку, потом накидывают на шею веревку.

      Жак находится под воздействием смертельного шока. Он весь на нервах. Я шепчу ему: «Тихо, забудь о прошлом». Рауль приказывает мне нанести ему на личико ангельский знак. Как это сделать? Он показывает: прикоснуться кончиком указательного пальца к лицу между носом и верхней губой, как если бы я хотел принудить его к молчанию.

      Я так и делаю. Под крохотными ноздрями появляется ямочка.

      Жак успокаивается.

      Мне невдомек, что произошло только что. Таинство? Во всяком случае, я полностью забыл свое прошлое существование. Знаю, что должен что-то помнить, непонятно только о чем. Кстати, сколько раз я существовал раньше? Всего один? Вряд ли.

      Итак, сейчас мне предстоит родиться.

      Меня тянут к свету. Я слышу крики.

      Моя мать.

      Слышу властный голос:

      – Тужьтесь, мадам. Вот так, не спешите… Дышите по-собачьи.

      Моя мать принимается кряхтеть.

      Другой голос:

      – Это тянется уже не один час. Ребенок идет плохо. Придется прибегнуть к кесареву…

      – Нет-нет, – говорит моя мать, – только не это. Я сама. Я справлюсь.

      Она снова тужится. Меня тащат за собой плещущие вокруг волны. Я медленно продвигаюсь в узком тоннеле из темной плоти, скольжу ногами вперед на ослепительный свет. Пальцам ног ужасно холодно. Хочется снова спрятаться в тепло, но руки в резиновых перчатках хватают меня и волокут на мороз.

      Мои ступни, а затем и колени уже вылезают наружу; потом ягодицы, потом живот. Меня тянут дальше. Под защитой остаются только руки и голова. Остальное тело отчаянно дрожит. Меня тянут все настойчивее, но я зацепился подбородком и упираюсь.

      – Ничего не получится, он не выходит, – сообщает акушер.

      – Выходит, выходит… – лепечет моя мать.

      – Нужно небольшое рассечение, – советует голос.

      – А без этого никак? – спрашивает моя мать без всякого воодушевления.

      – Как бы не повредить