Странная история одного новосела. Борис Борисович Петров

тались от местного жителя, уверяющего, что обнаружил он листки просунутыми под дверь квартиры №42.

      Этот нигде не работающий пьяница по несколько раз в день совершал путешествие по лестнице вверх-вниз по своим надобностям и долгое время не обращал никакого внимания на белеющие из-под двери квадратики, но в какой-то момент осознал, что творится нечто необычное хотя бы потому, что лежали они уже несколько недель, и, стало быть, дверь столько времени и не открывали.

      Участковый – добрейший лейтенант Мазякин, к которому я пришел договариваться на предмет того, чтобы он не трогал моих рабочих, делающих ремонт, быстро вник в положение, убежденный весомыми аргументами. Под конец нашей беседы он, несколько замявшись, даже, кажется, слегка покраснев, спросил:

      – Простите, вы, вроде бы, писатель?

      Я осторожно ответил:

      – Пишу иногда кое-что.

      В душе я сделался, правда, чрезвычайно доволен, потому что всегда приятно, когда тебя узнают, а это так редко случается! Жаль, что, как потом выяснилось, лейтенант ничего не читал не только моего, а и остальных авторов не читал; а про мое писательство ему донесла зловредная бабушка Валя из пятого подъезда, которая знает обо всех все, в том числе и такое, что мы и сами не знаем.

      – Вы не могли бы посмотреть вот это? – спросил участковый.

      – А что это? – поинтересовался я довольно сухо: терпеть не могу знакомиться с чужими рукописями. У нас почему-то считают, что если ты пишешь, то обязан и читать; это мнение я нахожу совершенно неверным. Но представителю власти, да еще такому, в котором возникла нужда, как-то неловко отказать, и листочки я взял.

      – Непонятно как-то, – заторопился Мазякин. – С этой 42-й ерунда какая-то выходит – мне дядя Коля притащил эти записки. Я ему: «Ты чего мне суешь, может, ты вообще чужое взял». А он: «Нет, ты погляди, погляди, тут дело для в аккурат для полиции». Я прочитал – фигня, но в адрес сбегал. Там пусто, нет никого. Несколько раз ходил, не открывают. Уехали куда-то, наверное. Ну уехали и уехали, у нас нет повода, чтобы вмешиваться. Заявлений не поступало. Ничего не нарушают. Не шумят в неположенное время, запаха нет, соседей не беспокоят, в подъезде не гадят. С них взять нечего… Но вот эти странные записки… Поглядите, чего как, вы же писатель, может, сумеете разобраться?

      Сразу скажу: разобраться я не сумел. Это вам не вопрос о работягах с просроченным патентом с полицией утрясать…. Несколько раз я сам, притянутый загадочным рассказом, подходил к 42-й квартире, безуспешно звонил и стучал; квартира явно необитаема.

      Пообщался и с соседями – благо, давно знакомы. Славка вспомнил, что вроде недели три назад слышал шум за стеной.

      – Что-то там происходило, – задумчиво размышлял он. – Точно, была движуха. Стук какой-то, скрип. И бубнеж. Я думал – гости. Люди новые, мало ли, может, новоселье. Обидно даже, блин, стало – нас не позвали, не по-соседски. Ну вообще гости – нормально, а чего? А с тех пор, блин, и не видел их. Точняк, не встречал. Машка, скажи….

      Наблюдение Славик предоставил интересное, но Машка тотчас же дезавуировала его, потому что оказалось, что супруг в тот день пребывал изрядно навеселе («Ты же на ногах не стоял, скотина!») и не воспринимал адекватно действительность, а сама Маша ничего подобного не слышала, и не услышала бы, потому что не до соседей тут, когда муж в таком состоянии…

      А баба Валя совсем глухая и из ума выжила. Она нацелилась про чертей рассказывать и про то, что очень серой воняло по всему подъезду, но я вспомнил, что некоторое время назад у нас Горгаз чего-то чинил, и вопросов к старухе больше не имел.