Низкие истины. Возвышающий обман (сборник). Андрей Сергеевич Кончаловский

с моей легкой руки, ее много снимали в кино. Все побежали играть в футбол, я играть не стал, потому что играл плохо. Вместо футбола стал подглядывать за девочками, которые нагишом купались в пруду. Одна вдруг увидела меня, завизжала, все выскочили из воды, похватали свои трусики.

      – Сейчас мы тебя будем бить, – сказала девочка.

      – Пожалуйста, – сказал я.

      Она сорвала крапиву и полосанула меня по голой ноге. Ощущение было малоприятное, но я сказал:

      – Не больно.

      – Ах, не больно! – завизжали девочки и стали хлестать меня по ногам крапивой. Было во всем этом что-то очень животное и жестокое. Я стоял, не показывая вида, крапива больно обжигала, все ноги до трусов были красные. Кожа горела. Я, стараясь улыбаться, сказал:

      – Мне совсем не больно.

      Девочки с испугом смотрели на меня.

      Пройдя метров сто, я спрятался в высокой траве и горько заплакал. Вообще-то я умел сдерживать слезы, но тут было так обидно! Так больно!

      По астрологическому знаку я – Лев. Львы – натуры не агрессивные, у них характер царственный, они предпочитают давать, а не брать. К сфере секса это также относится. Я всегда был романтичен, мне нужна была романтическая увлеченность, чтобы последовало и остальное.

      Первую любовь во мне пробудила дочь дворника из дома № 8 на Тверской. Я никак не решался с ней заговорить. Помню, зима, фонтан на Советской площади рядом с «Арагви», часов пять вечера, смеркается. Она ходит кругом по гранитному бордюру, ей лет восемь, мне – десять. Я тоже стал на бордюр, иду ей навстречу. Когда встречаемся, уступаю ей дорогу. Ходим, она – в одну сторону, я – в другую. Ей, видимо, нравится, что я ей уступаю дорогу. Наконец, я решился – коленки у меня задрожали от волнения. Остановился и стою, не схожу с дороги. Она идет, остановилась, смотрит на меня.

      – Я хочу с тобой дружить, – говорю прерывающимся голосом.

      – Дурак, – говорит она.

      – Сама дура, – автоматически вырвалось у меня.

      Все рухнуло.

      Уступил ей дорогу, еще минут десять постоял на пустом сквере, глядя вслед ей, и ушел домой.

      Следующая моя любовь была к девочке, жившей этажом выше. Было это году в сорок восьмом. Ради нее я украл у мамы французские духи, дождался ее на лестнице, дал флакон:

      – Вот тебе подарок.

      На следующий день, придя из школы, я увидел на пороге маму.

      – Ты мои духи подарил девочке наверху?

      Говорить, что не я, было глупо. Я молчал. Мне не дали раздеться, вручили батон, сказали:

      – Ты выгнан из дома. Иди, куда хочешь. Это тебе на первое время.

      Я сел на ступеньки с батоном, стал думать: «Куда ж мне идти?», горько заплакал. Часа через полтора надо мной сжалились, пустили домой. Так меня пытались отучить от воровства.

      Когда я впервые открыл для себя состояние, научно называемое эрекция, а в обиходе обозначаемое куда как более простодушными глаголами, в ту пору для меня столь же неведомыми, испуг мой был неописуем.