Низкие истины. Возвышающий обман (сборник). Андрей Сергеевич Кончаловский

локоток,

      Чтобы твое яростное тело

      С ядрами грудей позолотело,

      Чтобы наглядеться я не мог.

      Я люблю телесный твой избыток,

      От бровей широких и сердитых

      До ступни, до ноготков люблю,

      За ночь обескрылевшие плечи,

      Взор, и рассудительные речи,

      И походку важную твою…

      Восславляю светлую Наталью,

      Славлю жизнь с улыбкой и печалью,

      Убегаю от сомнений прочь,

      Славлю все цветы на одеяле,

      Долгий стон, короткий сон Натальи,

      Восславляю свадебную ночь.

      Маму это очень расстраивало, между ними никогда не было тех отношений, какие по этим стихам можно представить. Потом он опубликовал свое стихотворение «Горожанка», чего там только не написал! Они оказались вместе в какой-то компании в общежитии Литературного института, мама при всех ему сказала:

      – Павел, какое ты имеешь право такие стихи посвящать мне?

      Все уже хорошо выпили, было много грузинского вина, Васильев растерялся и от растерянности дал маме пощечину. Не придумаешь, какая реакция! Все мужики на него кинулись, он бросился бежать, его с улюлюканьем гнали по Тверскому бульвару, швыряли вслед камни. Мама была в истерике, ее отвезли домой. В двенадцать ночи кто-то позвонил в дверь, все уже были раздеты, ложились спать. Открыла бабушка.

      – Наташа, тебя молодой человек спрашивает.

      Она вышла, стоит Васильев:

      – Наташа, прости!

      – Не хочу с тобой разговаривать! Убирайся вон, подлец!

      – Прости! Не уйду, пока не простишь!

      – Уходи, умоляю! Ненавижу тебя!

      Он падает на колени.

      – Не уйду! Буду стоять на коленях, пока не простишь!

      Утром домработница пошла на рынок, Павел Васильев стоит на коленях. Позвали маму, она вышла. «Наташа, неудобно! – ей уже все шепчут. – Стоит же человек!»

      – Ну хорошо. Прощаю.

      Это и вошло в «Сибириаду», эпизод, где Устюжанин стоит на коленях перед воротами.

      Мама много писала, делала либретто для опер, песни для мультфильмов, зарабатывала деньги. Одно из воспоминаний первых послевоенных лет: я сижу под статуей Ленина на «Союзмультфильме», жду, когда мама получит деньги в кассе. Потом мама стала членом приемной комиссии Союза писателей, ей приходилось читать массу чужих стихов, к работе она относилась очень серьезно. Катеньку, нашу старшую сестру, мама вообще оставила жить у дедушки с бабушкой, очень потом жалела об этом, чувствовала себя перед ней виноватой.

      Мама рассказывала, что всех своих детей задумывала. Она с самого начала хотела сына, но первой родилась дочь. Потом, беременная мной, она задумывала, каким я должен быть, какой характер, какая профессия, какая судьба. Думаю, меня она любила просто безумно. Она вообще была человеком на редкость страстным. Это я понял очень поздно.

      Поздно, по причине своего эгоизма. К матери я относился, как, впрочем, относятся и все прочие дети, – потребительски и жестоко. Ребенок всегда чего-то требует и никогда ничего не дает. Могу