Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2. Юрий Корчевский

мотоцикле проезжали.

      – А к нашим как попал?

      – По земле, ползком. Немцы свой передний край ракетами освещают. Я момент улучил, через траншею перемахнул – а там на пузе. Как ракету осветительную пустят, лежу неподвижно. Под утро уже к нашим выполз. Так меня часовой чуть не пристрелил, за немца принял. Потом в штаб батальона доставили, созвонились. А уж затем товарищ комэск приехал.

      – Повезло тебе. А Фадеев не вернулся…

      – Может, выйдет еще, если не погиб.

      А каждый про себя подумал: «Или если в плен не попал». Только все промолчали.

      Комэск разлил по кружкам остатки водки из фляжки:

      – Давайте за победу! Трудно сейчас, но верю – одолеем фашистов.

      Они снова выпили, закусили. После селедки захотелось воды.

      Внезапно распахнулась дверь, в землянку вошел политрук, потянул носом:

      – Пьянку устроили? – Лицо его налилось багрянцем.

      – Только фронтовые сто грамм! – с кружкой в руке поднялся навстречу ему комэск. – За победу, за Сталина!

      Комэск по натуре явно был дипломатом. Жестом фокусника он извлек откуда-то бутылку водки, сорвал пробку, щедро плеснул в кружку, протянул кружку политруку, а остаток водки быстро разлил по кружкам.

      – За вождя мирового пролетариата, за товарища Сталина!

      Политрук оказался в щекотливом положении. Отказаться поддержать тост и не выпить за Сталина значит навлечь на себя неприятности. Кто-нибудь да проболтается, что политрук за вождя не выпил. А выпить – значит принять участие в пьянке, за которую сам только что собирался взгреть пилотов.

      Все стояли, держали кружки в руках и выжидающе смотрели на политрука. И он не выдержал, протянул кружку и чокнулся со всеми по очереди:

      – За здоровье товарища Сталина!

      Все с облегчением выпили.

      – Садитесь, товарищ политрук! – предложил комэск и подвинул гостю снарядный ящик.

      – Некогда, я ведь только на секунду заскочил, – стал собираться на выход политрук. Начальственная злость у него уже прошла. Чего шуметь, если сам с пилотами выпил? Спрашивается, зачем тогда приходил?

      Но Иван, как и другие пилоты, в душе оценил ловкий ход комэска. А ведь хороший мужик! И в полете лидирует, и на земле не оплошал. Уважение к Черноброву возросло. Воинскому начальству в армии подчиняются, но уважают не всех. Взять того же политрука – пустобрех! Все в штабе отирается, речи для политзанятий сочиняет.

      К слову сказать, после неудач и отступления наших войск на всех фронтах разговоры о провидческом гении Иосифа Джугашвили сошли на нет.

      Дверь землянки отворилась, и в проеме снова появился политрук.

      – Забыл сказать… Завтра к нам прилетают и будут служить в качестве связных два женских экипажа на «У-2», так вы пыл поубавьте, держитесь серьезно. Если замечу, что ухлестываете, спрошу строго.

      Когда он вышел, Виталий тихо сказал:

      – Тьфу, чтоб тебя, все настроение испортил!

      – Не бери в голову дурного, – посоветовал Игнат.

      – И правда. Пошли ужинать, и на боковую.

      –