Вырванное сердце. Алексей Сухаренко

чемпиона… Боже, о чем я думаю? Глупость какая-то в голову лезет. Звуки, звуки. Слышу – уже неплохо. А тогда в той церкви Канцибер зашёл расспросить батюшку о венчании. Незадолго до Олимпиады. Чего его потянуло к алтарю, я так и не поняла. А поп его прогнал. «Какой, – говорит, – ты Владлен?! Тоже мне Владимир Ленин нашелся – тьфу!» – и перекрестил себя, словно чёрта встретил… «Владимир ты в миру. Владимир!» – распалился священник. Мне показалось, что он сейчас вот-вот ударит Влада целовальным крестом. Канцибер попятился из церкви и больше о венчании ни-ни. Жаль. Может, венчанные, были бы вместе и сейчас».

      Течение мыслей перебило хлюпанье половой тряпки.

      «Специально не выжимает по-нормальному, чтобы на больше хватило. Гадина. Привыкла мытьём подъездов зарабатывать. И тут так же. Размажет грязь с одного раза по всей квартире, а потом зайдёт в комнату и будет стонать, что уработалась. Хоть бы раз тряпку выжала. Халтурщица. А ведь квартиру ей с сыночком обещала оставить. Никакой благодарности. Низкие люди. Завистливые, вороватые, жадные. Одним словом – прислуга».

      «Сколько картошки осталось дома? Килограмма полтора, наверное. Надо бы сегодня новой принести, а эту пережарить с салом. Как Андрюшка любит… Тряпку бы надо ополоснуть, грязная уже… А, ладно, и так домою. Пусть барыня дарственную сначала оформит, вот тогда и помою с мылом. Тогда уже свою мыть буду от души, а сейчас чужую за бесплатно!»

      Мысли Митрофановны прервались скрипом рассохшегося паркета. Кто-то на цыпочках прокрадывался в квартиру. Андрей. Осторожно открыл имеющимся у него запасным ключом и теперь, не снимая обуви, пробирался в грязных ботинках по ещё не высохшему полу. Пьяный и весёлый. Он никак не ожидал столкнуться с матерью, а увидев выражение её лица, шарахнулся в сторону.

      – Ну, мама, у тебя и взгляд, словно на дверной косяк напоролся.

      – Всё не просыхаешь? И где только деньги берёшь, чёртово семя? – Дарья Митрофановна сняла тряпку со швабры и, не понимая ещё зачем, стала отжимать мимо ведра.

      – Чёртово семя! Вон оно значит как. А я всё никак понять не мог, почему я отца только раз видел, и то во время «белочки». – Сын, дразнясь, скрутил из волос на голове рожки.

      – Ты ещё над матерью издеваться будешь, паскудник! – Женщина подняла отжатую тряпку и несколько раз протянула ею сына по спине. – Будешь ещё бухать, недоносок? Будешь?

      – Буду! Буду пить до тех пор, пока ты наконец не скажешь, кто мой отец. Может, он высокообразованный, интеллигентный человек, и я изменюсь, чтобы быть его достойным. Пить брошу…

      Андрей с вызовом посмотрел на свою малообразованную мать с половой тряпкой в руках, готовую в любой момент повторить экзекуцию, и с сомнением покачал головой.

      «Нет, вряд ли мой отец мог быть образованным и интеллигентным. Никак не могу с моей матерью представить такого мужчину».

      — Но если он не образованный, то, может, хоть работящий. Я тогда тоже работать начну. У меня же нет никакого примера перед глазами.

      – Я тебя для себя родила,