Признания грешницы. Анна Данилова

внезапно разбогател и даже открыл свой ресторан.

      Скорее всего Захар уже купил себе новый дом или квартиру, и здесь теперь живут лишь его родители, но адрес-то они ей наверняка скажут. Вот только как взять с них слово, что они никому, ни единой душе не расскажут о том, что она приходила?

      А может, сразу отправиться в его ресторан? Говорили, что он построил заведение на самой окраине города, возле мельницы, прямо на берегу Волги.

      Она подошла еще ближе к воротам, заглянула в щели и увидела во дворе большой черный джип. Слабая надежда, что Захар сейчас здесь, придала ей силы. Она открыла калитку, металлическая ручка которой была отполирована до блеска многочисленными прикосновениями, поглаживаниями, надавливаниями теплых хозяйских и соседских рук, и вошла во двор. Сердце колотилось громко, стучало в груди, словно просясь наружу. Гера поднялась по ступенькам на высокое крыльцо, отмечая про себя, что дом подремонтирован, сверкает новенькими пластиковыми окнами, и постучала в дверь. Затем еще раз, и еще…

      Потом она распахнулась, и Гера увидела перед собой человека, очень отдаленно напоминающего ей соседского мальчишку. Высокий крепкий мужчина с коротко постриженными посеребренными волосами, в джинсах и клетчатой рубашке.

      – От тебя рыбой копченой пахнет, – сказала она, чувствуя, как слезы подкатывают к горлу. С чего бы это?

      – Герка, твою ж мать!!! – Захар сгреб ее в объятья и прижал к себе. – Думал, уж никогда больше не свидимся! Вот черт, как же я рад! Дай-ка посмотрю на тебя, красавицу нашу!

      И он, отстранив ее от себя, уставился в лицо, пытаясь увидеть в нем знакомые черты. С нежностью, осторожно снял с нее очки.

      – Глазищи-то, глазищи!!! Да ты стала еще красивее! Проходи! Господи, ну как же я рад!!!

      Он утащил ее за собой в кухню, где Гера и обнаружила источник сильнейшего запаха: на большом блюде, выпачканном сажей и желтым маслом, были разложены куски копченого леща.

      – Отец сварганил на своей коптильне, ну, а меня долго уговаривать не приходится, сама знаешь… Сколько мы с тобой этой рыбки в свое время съели, а, Герыч? Давай, присоединяйся и расскажи, как поживаешь, как твои дела? Слышал, ты мама двух дочек? А по виду и не скажешь, как была девчонка, так и осталась…

      Она рада была, что он узнал ее и снова как бы принял в свой мир. Если вообще выпускал из него. Возможно, она навсегда осталась в его жизни близким человеком, родней. Девочкой, с которой они вместе ходили на рыбалку, кормили лосей возле Нефтебазы, курили, дурачась, крепкие гаванские сигары, разрезанные напополам, купались до одури в Волге, мастерили воздушных змеев, пекли картошку в сиреневых посадках за городом, воровали яблоки у бабы Зины в саду, похищали с почты пачки телеграммных бланков и шариковые ручки, лакомились дешевыми яблочными пирожками в заводской столовой, жарили сало, нанизанное на прутики, на костре в зимнем заснеженном голубом лесу…

      Захар внимательно взглянул на нее:

      – Герыч,