Судьба амазонки. Milla Smith

должен был воскресить надежду в сердце покинутого отца, а затем превратить её в веру. Веру, что помощь придёт не от старых, не внимающих его молитвам богов, а от нового всесильного Всевышнего. Того, что может взрастить прощение и любовь даже в душах смертельных врагов и тем более повздоривших близких людей. Юный проповедник знал, что его святой долг помочь прозреть старому вождю. Юноша более не сомневался, по силам ли ему такая задача.

      – Берт? Приветствую, – барон поднял руку. Его морщины дрогнули. Устав от одиночества, он старался изобразить улыбку.

      – Я осмелился принести вам лекарство вместо той маленькой девочки.

      – А… Неля… Она милая, совсем как моя маленькая…

      Он тяжело закрыл веки, пытаясь восстановить во всех деталях подзабытый детский облик своей дочери. Архелия никак не вспоминалась ему улыбающейся милашкой. Напротив, перед глазами вставал образ строгой девушки с огромными серыми глазами и непослушными прядями спутанных волос. Он знал каждую царапину на её железной укороченной кольчуге, помнил во всех подробностях орнамент на её дорогих доспехах. Чужому человеку невозможно было поверить, что под прикрывавшими грудь железками бьётся доверчивое и ранимое девичье сердце. Его девочка вышла один на один с беспощадным миром…

      Берт прервал тяжёлые воспоминания барона, вкрадчиво произнеся:

      – Она обязательно вернётся. Я буду молиться об этом.

      – Ты? И твой бог сможет вернуть её?

      – Если и вы будете обращаться к нему…

      – Не проси невозможного.

      – Сколько жертв уже принесено и сколько ещё понадобится. Вашему народу тяжело стало исполнять волю жрецов, люди начали роптать. Те, кто советует вам вести постоянные войны, разве заботятся о благе государства? Они решают конфликты между своими богами ценой ваших жизней. И сейчас используют вашу боль для своего обогащения… Сколько даров уже принесено по их требованию, а Архелия не вернулась. Ваши боги не залечат душевных ран: они питаются кровью.

      – А ты залечишь? – барон, казалось, пропустил мимо ушей нападки юноши на древнюю веру.

      – Мой Бог требует скромности и терпения от своих служителей. Мы не смеем пользоваться чужими трудами…

      – Кто «мы»? – перебил его барон. – Вас много?

      – Я простой ученик. Истинная вера измеряется не столько количеством людей, сколько силой, с которой они…

      – «Быть скромным и терпеливым», – усмехнулся старый вождь, снова прервав речь Берта. – А я всю жизнь провоевал, но ведь я защищал свою землю и народ!

      – Многих войн можно избежать. Как рачительный хозяин, заботящийся о благе государства, вы могли бы иначе уладить многие конфликты.

      – Хитростью? Мне всегда претило лицемерие, двуличие, заигрывания между врагами. Этому ты пришёл научить меня?

      – Простите, я хотел сказать «мудростью».

      – По-твоему, я недостаточно умён? А может, и глуп?

      Разговор явно шёл в тупик. Юноша не справлялся с упрямой логикой барона. Недостаток опыта давал о себе знать: никогда ему не приходилось вести беседы со столь высокопоставленным