Лев Ландау. Майя Бессараб

любых результатах эксперимента, что может получиться и почему. Мы к нему непрерывно обращались. Больше такого теоретика я не встречала».

      Дау был в постоянном контакте со всеми сотрудниками УФТИ. Работа кипела. Осенью 1932 года на имя Сталина была отправлена телеграмма:

      «Москва, Кремль, товарищу Сталину.

      Украинский физико-технический институт в Харькове в результате ударной работы к XV годовщине Октября добился первых успехов в разрушении ядра атома. 10 октября высоковольтная бригада разрушила ядро лития. Работы продолжаются».

      Нельзя без боли думать о том, что многие из этих замечательных физиков не пережили трагического тридцать седьмого года. В нашей стране погибли миллионы людей, однако то, что происходило в Харькове, для меня особенно тяжело: 23 сентября 1937 года там расстреляли моего отца.

      К слову сказать, Дау ожидала та же участь, и только внезапный отъезд в Москву спас его.

      Хотя вы, Дау, не ахти

      Как долго пробыли в УФТИ, –

      Но мы вас помним, любим, знаем.

      Этими словами начиналась поздравительная телеграмма харьковчан Льву Давидовичу Ландау в день его пятидесятилетия. Он и в самом деле пробыл в Харькове недолго, всего пять лет. Но успел превратить тогдашнюю столицу Украины в научный центр.

      «После переезда Ландау в Харьков УФТИ стал одним из лучших мировых центров физической науки», – пишет в своих воспоминаниях профессор Александр Ильич Ахиезер.

      В этих воспоминаниях есть эпизод, свидетельствующий о том, что до начала массовых репрессий интеллигенция была настроена по отношению к властям не так, как после тридцать седьмого года. Ахиезер явился к Дау в кителе и в сапогах, и Лев Давидович, который обычно не замечал, какая на ком одежда, тут все-таки обратил внимание.

      – Как это вы одеты?

      – Я одет под товарища Сталина, – последовал ответ.

      – А я под товарища Ленина, – не растерялся Ландау.

      Если бы Дау услышал нечто подобное после того, как его год продержали в тюрьме, он бы перестал здороваться с этим человеком. Впрочем, к тому времени среди его знакомых уже никто не одевался «под товарища Сталина». Люди прозрели…

      Ландау словно боялся, что знаменитости заважничают, – иначе как объяснить его стремление подшутить над знаменитостью. Аспиранты Льва Давидовича надолго запомнили случай с Полем Дираком. Надо сказать, что Дау относился к этому английскому физику с глубоким уважением, любил его за необыкновенно веселый, открытый характер и чрезвычайно высоко ценил его работы.

      Дау повторял, что Дирак трижды заслужил право принадлежать к высшему, нулевому классу: за создание квантовой механики, за релятивистскую квантовую теорию электрона и за квантовую электродинамику.

      И вот в 1932 году Поль Дирак прибывает в Харьков, чтобы участвовать в конференции, организованной Ландау в УФТИ. Он выступает на семинаре с лекцией. Ландау сидит недалеко от доски, аспиранты