Экстрим на сером волке. Дарья Донцова

разрешила бабища.

      Я последовала ее совету. Несмотря на жару, вода оказалась ледяной, и у меня заломило зубы.

      Вернувшись назад, я спросила:

      – Кружечку помыть?

      – Так поставь.

      – Неудобно, потом чаю захотите, а посуда грязная.

      – Ха! Дала бы я тебе свою чашку! Это общая, из нее все пьют.

      У меня мгновенно возникло желание схватить зубную щетку, но осуществить задуманное было нереально, оставалось лишь злиться на себя за то, что не взяла одноразовую посуду.

      – Ты просто так мимо ехала? – продолжала расспросы торговка.

      Ответить я не успела. В лавчонку ввалился мужик и заорал:

      – Зинк! Хлеб есть?

      – Не привезли.

      – Почему?

      – По кочану.

      – Понял, – кивнул дядька, – после шести, значит.

      Оглушительно топая, он ушел, Зина оперлась о прилавок.

      – Дело у вас какое? Или просто гуляете?

      Я округлила глаза.

      – Ну… в общем, в двух словах и не рассказать.

      На лице Зинаиды появилось выражение детского восторга.

      – Я никуда не тороплюсь, – заверила меня она, – времени до усрачки.

      – Скажите, вы давно в Грызове живете?

      – Родилась тут.

      – Всех, наверное, знаете.

      – А как же, – подбоченилась Зина.

      – Может, вспомните, не пропадали ли у кого дети? Девочка-подросток?

      Зина усмехнулась:

      – А тебе зачем?

      – Надо.

      – Ишь какая! Я рассказывай, а она рот на замок! Сначала сама говори!

      Я навалилась на доску, разделявшую нас с Зиной, и, понизив голос, спросила:

      – Тайны хранить умеешь? Никому не разболтаешь?

      Зинаида постучала большим кулаком по подушкообразной груди:

      – Могила!

      И тут в магазинчик ввалилась баба, черноволосая, тощая, похожая на потрепанную ворону. Мы мгновенно замолчали.

      Блестя глазами, бабенка прогундосила:

      – Зинк! Хлеб есть?

      – Неа, приходи, Таньк, в ужин.

      – Ага, понятно, – кивнула Таня, но не ушла.

      Она принялась медленно ходить вдоль прилавков, вздыхать, одергивать застиранный ситцевый халат и чесать голову. Затем вытащила из кармана потертый кошелек и стала перебирать монетки.

      – Шла бы ты домой, – не вытерпела Зина, – булки после шести привезут.

      – Ага.

      – Ступай.

      – Уж и постоять нельзя. Да вы болтайте себе, – разрешила Таня, – я не слушаю совсем.

      Зина подмигнула мне и сказала:

      – Тушенку покупать не стану. Ишь, заломила по сорок рублев за банку. Сама за такие деньги жри!

      Я тут же включилась в игру.

      – Ну ты жадная! На складе по тридцать девять беру! Мне заработать тоже надо!

      Таня помаялась еще несколько секунд, а потом выскочила за дверь.

      – Во дрянь! – воскликнула Зина. – Прямо чует, когда о важном толкуют! Мигом прибежит и уши греет! А ты сообразительная! Другая и закудахтать