Стрела, монета, искра. Том III. Роман Суржиков

азарт битвы, опьянил вкус вражеской крови. Каждый новый удар выходил точнее прежнего, все чаще и чаще скорлупа хрустела под его атаками. Хрусь! Хрусь! О, как сладостен этот звук! Сейчас Эрвин полностью понимал тех рыцарей, кто наивысшим наслаждением почитает кровавую битву. Этот головокружительный восторг, когда очередной орех трещит и лопается, сокрушенный ударом рукояти. Наверное, такое же чувство испытывают рыцари, пробивая мечом забрало врага!

      Эрвин не остановился, пока не объел весь куст. Только три ореха спаслись паническим бегством, выскочив из миски. Все прочие пали жертвами разящей десницы северянина, оказав, впрочем, достойное сопротивление.

      Едва битва окончилась, живот и веки сразу отяжелели. Нет, встревожился Эрвин, не спать. Нельзя! Хворь отступает, но еще очень опасна. Нужно обработать рану, лишь потом спать! Словно подтверждая его мысли, жжение в груди усилилось, спину пробрал озноб. Эрвин двинулся в путь. Добравшись до поляны змей-травы, он первым делом взвел арбалет. Долгая и непростая работа, однако нужная: мало ли какой зверь явится сюда. Потом срезал несколько пучков травы, не спеша перетер в миске, отжал сок, выбросил жмых. Проверил, чтобы арбалет лежал в удобной близости от правой руки. Промыл орджем кисточку и кинжал. Кажется, все. Эрвин истратил все возможные поводы для отсрочки. Пора переходить к пытке.

      – Я выживу, – сказал Эрвин, и при первом же слове понял, что сегодня не сможет совершить процедуру.

      Никакой ценой. Не из-за боли, а от беспредельной усталости. Она заполнила душу и лилась через край. Сила воли растворилась в море усталости без следа.

      Эрвин ощупал рану и понял: опухоль спала настолько, что можно обойтись без кинжала, лишь пальцами и кистью. Это известие не помогло. Ядовитый сок сам по себе причиняет зверскую боль, а терпеть ее сил не осталось.

      Полежу час-другой, сказал он себе. Орехи и сон немного восстановят силы. Наверное, станет легче… Смежил веки, прекрасно понимая, что совершает ошибку. Тут же нахлынула дремота, смывая остатки мыслей.

      Невдалеке хрустнула ветка. Мгновенно проснувшись, Эрвин поднял голову и увидел серого зверя. Шагах в десяти стоял волк: ощеренная верхняя губа, шерсть дыбом вдоль загривка. Эрвин повернул арбалет, чтобы взять зверя на прицел, и тут понял, что это не волк, а собака. Крупная серая овчарка.

      Эрвин даже знал ее имя.

      Вдруг он рассмеялся. Прерывисто и хрипло, мучительно, со всею бесконечной силой усталости.

      – Джемис Лиллидей!.. – сквозь смех прокашлял Эрвин. – Где вас носило? Что же не пришли неделей раньше? Вы безнадежно упустили первенство!

      Бывший кайр Джемис вышел на поляну, остановился рядом с овчаркой. На лице воина слились в причудливую смесь потрясение, досада, растерянность. Эрвин продолжал хохотать.

      – Предатель-механик, отряд искровой пехоты, гнилая кровь, яд змей-травы… Бедный Джемис! Вы – последний в очереди желающих меня убить! Как же вам, должно быть, обидно!

      Джемис