Серая площадь. Яна Дмитриевна Вышнепольская

молния мелькнула у дуба, сообщая, что в скором времени начнётся гроза и вот-вот, польёт дождь, ударилась в грунт, пробивая в нём дыры толщиной с взрослого человека и исчезла. Сизый туман потихоньку отступал, но его малая толика, та, что плотно прилегала к земле, по-прежнему окутывала безлюдную площадь, превращаясь в причудливый дымчатый свитер для мёртвой, безжизненной почвы. Пришедший с севера ветер, ворчливо уносил в бескрайние, не имеющие ни конца, ни начала просторы старый мусор. В двух милях от дуба прогремел, как старый колокол гром. Вжав голову в плечи, Эрик Беккет огляделся по сторонам – всё, что его окружало – одноэтажные дома, заколоченные сгнившими досками, ржавый неприметный фонтан, расположенный посередине пустынной улицы, и даже одиноко стоящая бесцветная скамейка – не могли напугать всерьёз, ведь ничего из этого, на самом деле, не существовало. Сделав несколько шагов назад, он замер. Одиночество среди каменных руин, безусловно покойного города (здесь не было ни одной, по крайней мере, живой, души) – не самое страшное, что может сейчас с ним произойти.

      Эрик никогда не боялся собак. Ни больших, ни маленьких, ни уличных, ни домашних, ни даже тех, кто без умолку, из-под зарослей кустов заливался на него диким лаем и вёл по отношению к нему нескрываемо враждебно. Напротив, он их очень любил и всегда относился к ним хорошо: спокойно мог почесать за ухом или погладить любопытную вымаливающую еду дворовую морду. Но к тварям, что от облика псов взяли лишь отдалённые очертания и скорее походили на ходячие разлагающиеся трупы сбитых машинами собак, Эрик не подходил. Вернее, пытался не попадаться тем на глаза. На налитые кровью, дымящиеся, словно жерло вулкана глаза. И пусть, собаки были слепыми и от части глухими (это ему удалось однажды выяснить, когда он не успел вовремя уйти), Эрик всё же лишний раз не рисковал. Вдруг, в этом сером мире, всё может поменяться? Ведь зла здесь было в достатке.

      Помимо собак на трясущихся лапах, тут, действительно, обитали те, кого следовало бы остерегаться. К сожалению, или к счастью, Эрик никогда не встречался с ними лицом к лицу, видел их лишь издалека и не мог наверняка сказать, кем они являются: призраками некогда обитающих здесь людей или же теми, кто уничтожил этот мир и посеял в этом месте мрак. Безликие длинные тени, пожирающие ту малую толику света, чудом пробирающуюся в этот, казалось бы, несолнечный мир, несли за собой лишь холод, разрушение и тоску. Они сметали на своём пути всё к чему прикасались, куда падала, исходящая от них тьма; что-то нечленораздельно рычали, стонали и метались из стороны в сторону, но сами никогда не приближались к Эрику. Почему? Эрик догадывался. Существовала только одна причина. Вполне обоснованная и весомая, чтобы держаться от него подальше. И причиной этой были отнюдь не голодные собаки.

      Взглянув на часы – стрелки бешено крутились в обратную сторону – Эрик решил не дожидаться появления мерзких тварей и, наконец, разрешил себе начать свой путь. Он двинулся вперёд, неохотно, навстречу ветру, грозе и полю, за которым, как ни странно, виднелся яркий свет.

      Широкое приплюснутое и одноцветное поле как ничто иное вписывалось в полотно этого серого мира. Сверху донизу усыпанное необычными чёрными поникшими цветами (Эрик в жизни не встречал им подобных), истерзанное болотными лужами и человеческими костями, оно, наперекор всем законам, светилось, освещая мерцающим таинственным черно-золотым светом петлистую дорожку. Тропа вела в одну сторону и заканчивалась у подножья огромного, тонущего в тумане и сумерках белокаменного святилища: единственного места, которое отличалось на фоне бесцветной, тусклой и угрюмой картины сего мира. Впрочем, за белым храмом, словно жизнь и завершалась – кругом царила пустота. Стены храма, полуразрушенные и покрытые мхом, отсутствие крыши и заваленный камнями проход, не пугали Эрика. Напротив, вновь и вновь оказываясь в сером мире, он стал замечать непреодолимое желание оказаться внутри храма. Сначала это было ненавязчивой мыслью, которая со временем переросла во что-то большее: будто песня сирены его начал притягивать неразборчивый, еле слышный шепот, походящий на шипение змей и рычание льва, непрерывно призывающий голос, доносящийся из глубин святилища. Эрик не сомневался, что он сюда попадает из-за него. Кто-то или что-то его зовёт. При том, очень давно.

      До сих пор, Эрику так и не удавалось пересечь поле. Не успевал он пройти и половины пути, как серый мир обрывался. Одинаково мгновенно и безболезненно. Призраки, злые псы, а вместе с ними и тот, о ком Эрик не хотел даже думать, всем им надо было идти в одну сторону – сторону храма. И как бы не тщился Эрик оказаться там первым, опередить злобных тварей – твари всегда были быстрее. Когда они достигали храма происходило то, что случалось практически со всей природой серого мира: вопящие призраки уничтожали храм, а Эрик, открывая глаза, оказывался у себя дома, в постели, в самом обычном мире, в самом обычном Лондоне.

      Хотя для Эрика Беккета, туманный и дождливый Лондон не был так прост и скучен. Его сочно-зелёные скверы, насыщенные цветом улицы, сосредоточенный в столице Соединённого Королевства бушующий мир, со всех четырёх сторон, представлялся юноше мерилом необычности. С самого детства Эрик отличался от других. Кто-то из его сверстников мог бы выхвалиться тем, что способен замечать в размытых облаках чёткие фигуры