Сокол против кречета. Валерий Елманов

красавиц, какую бы высокую цену ни назначали их жадные отцы.

      Тысяцкий Тудкан не нуждался в сотне жен, ему вполне хватило бы и одной, но старик Мугэду – слыханное ли дело – требовал за нее тысячный конский табун. Как удалось узнать Тудкану, эту цену отец его ясноглазой звездочки заломил для того, чтобы слух разнесся по всей степи. Люди будут интересоваться, что же за красавица выросла у него, если он требует так много. Донесется и до ушей хана, а там как знать…

      Тудкан славно сражался под началом юного хана Бату. Как подобает хорошему воину, он не начинал грабить врагов, пока сражение не закончилось, но он и не был брезглив в поисках добычи. Даже пленных, подлежащих смерти, он не просто убивал, а усердно вспарывал каждому из них живот, старательно копаясь во внутренностях и разыскивая драгоценности, которые те могли проглотить, в надежде сохранить их от злобного степняка.

      Усердие не прошло даром. Всего через два года он вернулся в свой улус почти богачом, который в состоянии купить целый табун в сотню голов. Но сотня – не тысяча, а только ее десятая часть. Получалось, что молодому сотнику нужно столь же старательно воевать еще двадцать лет, чтобы получить возможность жениться на своей избраннице.

      А тут прямо в руки свалилась такая удача, причем дважды подряд. Первый раз она улыбнулась, когда хан Бату повелел именно ему, Тудкану, возглавить тысячу. И не просто возглавить, а дал ему поручение, за выполнение которого обещал не оставить своей милостью.

      Второй же, когда рязанские смерды, схваченные на пути следования его тысячи, в числе всего прочего рассказали, что они направляются в Рязань на строительство городских стен, которые до сих пор толком не возведены.

      «Хан, скорее всего, сдержит свое слово, но щедрость бывает разная, – рассуждал Тудкан. – Вдруг он сочтет, что табун в сотню голов – достаточная плата за то, что я выполнил все как надо. Тогда у меня будет две сотни, а мне нужна тысяча. Если же я возьму этот беззащитный город, в котором каан русичей хранит свою казну, тогда мне хватит добра и на тысячный табун, и на покупку украшений, и на то, чтобы за мою звездочку трудились рабыни, а она только повелевала, сохраняя нежность своих ручек для страстных ласк своего любимого мужа».

      И тогда Тудкан самовольно изменил путь, указанный Горесевом.

      Изменил и… погиб.

      Во второй раз хан Бату, так и не дождавшийся возвращения своих воинов, вынужден был сам ехать к старому шаману. Цепкая память не подвела воина, и он вспомнил узкую дорожку в хаотичном нагромождении скал, по которой первый раз вел его в свою пещеру Горесев.

      Правда, не обошлось без жертв. Скала, рухнувшая на тропу, одним разом унесла в пропасть или просто расплющила всех, кто сопровождал молодого хана. Это изрядно остудило пыл Бату, но желание рассчитаться за гибель отважной тысячи храбрецов пересилило, и он по-прежнему храбро шел вперед.

      Однако все вышло не так, как он предполагал. Не Бату, хан Большой орды, получивший после смерти отца и отказа своего старшего брата Орду-Ичена,