Грань времени. Райса Уолкер

пожимает плечами, выходит из машины и идет к зданию, где мужчина средних лет в белой бумажной шляпе открывает окно, чтобы принять заказ.

      – Если мы застрянем здесь надолго, он наберет килограммов двадцать, – говорит Эвелин. – Он перестал влезать в свои штаны с тех пор, как мы начали исследовать убийство Кеннеди. Не понимаю, как люди с таким плотным питанием живут дольше пятидесяти.

      Я слабо улыбаюсь ей, но ничего не говорю. Неважно, сколько чили-догов он съест. Забота об уровне холестерина не остановит пикап с бревнами от столкновения с их фургоном в 1974 году. Они погибнут, и мой пятилетний папа очнется в больнице спустя два дня круглым сиротой. Я не могу сказать им ничего, что могло бы изменить это, поскольку именно таким путем могу появиться я, и, как любит говорить Кэтрин, я – новая последняя надежда Земли. Или, по крайней мере, для большей части ее населения.

      – Итак, как долго мы… – начинает она и поднимает ладони, продолжив: – Нет. Подожди, пока он вернется, или тебе придется все повторять дважды.

      Проходит некоторое время, и пока мы ждем, я решаю нажать кнопку «видео» на своем телефоне и начинаю записывать. В кадре на несколько секунд появляется Эвелин, наблюдающая за Тимоти нежным, но все еще раздраженным взглядом. А потом он возвращается к машине, держа в руках металлический поднос с тремя высокими матовыми кружками и парой чили-догов, доверху наполненных сыром и луком. Он стучит костяшками пальцев в окно со стороны Эвелин. Она поворачивает ручку окна.

      – Только ты будешь это есть, так почему бы не поставить на свою сторону? Они воняют.

      Он игнорирует ее, оставляет поднос у окна и возвращается к водительскому креслу. Эвелин ждет, пока он сядет, а затем протягивает ему чили-доги, с отвращением сморщив нос.

      – Эв вегетарианка, – говорит Тимоти. – Обычно я тоже, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, верно? Я просто отношусь к этим поездкам как к отдыху от веганства. – Он откусывает большой кусок от первого дога, когда Эвелин передает мне газировку. Я вполне разделяю ее мнение насчет чили-догов, но газировка – не знаю, то ли это матовая кружка, то ли колотый лед, то ли отсутствие кукурузного сиропа с высоким содержанием фруктозы, но на вкус она намного лучше, чем то, что я привыкла пить.

      Я поднимаю брови в немом вопросе, и Эвелин кивает.

      – Начинай, Кейт. Я надеюсь, мы услышим тебя сквозь его чавканье.

      – На самом деле было бы проще позволить Кэтрин рассказать вам все.

      Я включаю видео, которое мы сняли в доме Кэтрин, поворачивая экран телефона к Тимоти и Эвелин. Я видела его по меньшей мере десяток раз и знаю наизусть. Мы потратили целую неделю, пытаясь выяснить, как много мы можем рассказать, не подвергая опасности временную линию.

      «Эвелин, Тимоти, – начинает Кэтрин. – Давно не виделись».

      Эвелин резко втягивает воздух. Когда они видели ее в последний раз несколько дней назад, Кэтрин была примерно их возраста, лет двадцати пяти, с длинными светлыми волосами. Женщине на экране за шестьдесят, и ее седые волосы, хотя и немного длиннее, чем при нашей