На самой глубине неба. Лина Люче

себя так, словно они с Льючей остались наедине.

      – Я хотел извиниться, – продолжил он, к ее полному изумлению. – За вчерашний день. И особенно за позавчерашний.

      – Правда? – переспросила она невольно, и тогда пришла его очередь испытывать удивление. Горианцы никогда так не переспрашивали – эта глупая привычка осталась у Сафиры с детства. Какой смысл переспрашивать, если правду чувствуешь телепатически, как и ложь?

      – Извини, – поспешно сказала она. – Ты тоже меня извини. Я… наверное, тоже вела себя не очень вежливо. Я не горианка, и…

      Внезапно ощутив подступающие слезы, Сафира опустила голову. Почему это вырвалось у нее? Зачем она устраивает душевный стриптиз и признается в своей главной слабости? Она ведь не собиралась извиняться за то, что родилась на Земле? Хотя она миллион раз за свою жизнь чувствовала себя так, словно обязана за это извиняться, снова и снова.

      – Мы оба слегка перенервничали, да? – успокаивающе произнес Льюча, протягивая ей свою ладонь, огромную по сравнению с ее рукой.

      – Даже не слегка, – с нервным смешком фыркнула она. – По крайней мере, я.

      – Знаешь, я вообще-то подумал сначала, что это чья-то шутка.

      – А я испугалась.

      – А я думал, что ты страшная.

      – А я думала, что ты старый и нудный.

      – Что?

      В его эмоциях отразилось такое удивление, что Сафира снова фыркнула, и они оба телепатически захохотали.

      – А ты ничего, когда не важничаешь, – сказала она, поднимая сияющее лицо, намеренно задирая его. Льюча отреагировал мягкой улыбкой, прекрасно видя и ее эмоции, и настрой. Тем не менее, он сузил глаза и с нарочитой угрозой сверкнул взглядом:

      – То, что я извинился, еще не означает, что тебе все можно.

      – Да? И что, например, мне нельзя, эсте эс-Мьийа? – балуясь, словно ребенок, осведомилась Сафира, совершенно успокоенная тем, как он внезапно смягчился. Но ее жених закончил шутить так же внезапно, как начал.

      – Например, нельзя лететь в Шейехар после того, как я не разрешил, – серьезно сказал он.

      Его негромкий голос подействовал, словно ледяной душ. Сафира даже много позже не могла объяснить себе, что именно в интонации его голоса, который Льюча не повышал, подействовало на нее так сильно, но результат был налицо: все ее тело напряглось, голова сама собой опустилась, и она испуганно замерла. Все-таки без последствий не обойдется. Он намеренно дал ей расслабиться, чтобы… чтобы что? Застать врасплох? Наказать ее? Отчитать?

      – Сафи, – позвал он совсем уж негромко, и она несмело подняла взгляд, глядя на него так настороженно, что горианец немного изменил выражение лица:

      – Ты что, боишься меня? – спросил он через паузу, стремительно закрывая эмоции – но не раньше, чем она успела почувствовать что-то неприятное.

      Сафира снова опустила глаза и пожала плечами. Лгать было бы бессмысленно – ей действительно стало немного не по себе. Но понять точно, что она чувствовала, никак не удавалось – поэтому и выходило, что сказать нечего.

      – Пожалуйста,