Магия мозга и лабиринты жизни. Наталья Бехтерева

и, в частности, зная взаимные отношения разных его зон, даже если бы развилась непредвиденная и нежелательная реакция, мы бы не испугались, а затормозили ее стимуляцией какой-то другой зоны. А тогда, около 35 лет назад… Представьте себе, лечение идет более чем благоприятно, против всяких ожиданий больная, девять лет бывшая тяжелейшим инвалидом, на глазах становится здоровым человеком! Тремор остался только в большом пальце руки – и больная начинает следить за собой, становится более подтянутой. Еще микрополяризация – микролизис – и тремор исчезает совсем. Вы посмотрели на ее фотографию? Это еще в больнице, дальше появились новые «женские» возможности наведения блеска, ведь ей 36 лет. Но Г. упорно стремится к встрече с женщиной-врачом, ее лечившей. Пока в больнице – она ждет врача, буквально караулит ее. Этим врачом была я, и потому, что Г. была нашей первой больной, совсем не сразу поняла, что дело-то неладно. Благодарность за «волшебное» излечение какая-то уж чересчур…

      Выяснилось, что наряду с желанным воздействием на болезненную симптоматику: скованность рук, дрожание – ток, который я включала, вызывал и сильные эмоциональные сексуальные переживания. По всем известным представлениям о мозге – нет здесь, в этих структурах, эмоциогенных зон! Оказалось, есть.

      Так мы впервые столкнулись с тем, как мало мы знаем о мозге человека. А также с тем, что одна и та же крохотная точка может иметь отношение и к двигательной, и к эмоционально-психической сфере.

      Когда-то, исторически не так уж давно, существовало, наверное, не полностью еще утраченное (надеюсь!) знание о «приворотных» и «отворотных» зельях, находившихся, конечно, «вблизи» ядов. В музыкально совершенной и ситуационно трагической форме наличие зелий и их соседство с ядами представлено в прелестной опере Н. А. Римского-Корсакова «Царская невеста» (на либретто Л. А. Мея). Приворотное зелье надо было дать выпить желаемому объекту всегда самому (самой), связав тем самым возникающие ощущения именно с собой.

      Я стояла перед больной, перед прибором, улыбалась больной, подавала ток, следила за малейшими изменениями паркинсонической симптоматики и блестяще прозевала развитие… влюбленности. Влюбленности или любви – не знаю, но чего-то очень сильного, что потребовало потом недель и месяцев психотерапии. Да и до конца я не уверена, что психотерапия вылечила больную полностью. Скорее, ей помогло подоспевшее замужество, а затем время…

      А мы? Чему это научило нас, тогда маленькую группу сотрудников Ленинградского нейрохирургического института? Думаю, не ошибусь, если дам несколько ответов на этот вопрос. Общий ответ: мы, конечно, испугались и много больше, чем раньше, «зауважали» мозг. Ведь это надо же! Такая сложность организации! Но, к счастью, не только больная, но и мы были достаточно молоды, страх не обезоружил нас, а стимулировал понимание того, с чем мы столкнулись, дальнейшую стратегию. Мы столкнулись с полифункциональностью микрозон мозга и необходимостью, уж если взялись за трудное дело лечения