Журнал «Фантастика и Детективы» №5 (17) 2014. Сборник

двери и спросил, обернувшись: – Марк с женой ушли вместе после обеда?

      – Да. Они почти все время проводили вместе. Души не имеют права входить в чужую комнату, поэтому они общались или в коридоре, или в вестибюле. На вас почему-то запрет не распространяется. Вы не душа?

      Соснин пожал плечами, глупо улыбнувшись.

      – Но когда я поднялась в свою комнату, их в коридоре не было в этот раз – разошлись по номерам. Наверное, опять рассорились. Я потом слышала – кто-то выходил в коридор, но двери здесь толстые, мне могло показаться. Беготню я слышала, а вот приглушенный разговор незадолго до нее… Я затрудняюсь сказать, кто с кем разговаривал.

      Последнюю фразу она сказал таким тихим и виноватым голосом, что Боря опять пожалел девчонку. Язык чесался спросить, как она умерла, но он не стал этого делать. Какое, действительно, теперь это имело значение?

      – Ну-ка скажи, – спросил Соснин Мирона, – как реагировал на Марка Клим?

      – Больная душа? Ну, виделись они лишь в столовой… и Клим выбрал себе место подальше от Марка. Я, конечно, особо не присматривался, но, по-моему, Клим побаивался смотреть на художника. А вообще, он всего тут побаивается… Идем к нему?

      – Нет, его я трогать не стану. С ним все ясно. Он же не агрессивный?

      – Безобиден, как младенец.

      – Значит, вне подозрений. Давай к Жерому.

      – Это хорошо. А то номер Клима внизу, пришлось бы спускаться.

      Жером вежливо поприветствовал Бориса уверенным рукопожатием. С сильным французским акцентом он рассказал, как раскритиковал последнюю выставку Марка, проходившую в Москве. Он не жаловал агрессию в живописи, а все сюжеты Марка строились именно на мраке и насилии. Его работы отличались особой жестокостью, темными тонами, сочетанием страха и боязни с угнетением и нервозностью, никаких плавных черт – только резкость и рваность.

      – Такой стиль написания говорит многое об авторе. Да и после общения с Марком я убедился в своих подозрениях. Крайне неприятный человек. Не понимаю, как Аделаида прожила с ним душа в душу столько лет.

      – А как вы здесь оказались?

      – Я летел в одном самолете с ними, когда случилась катастрофа.

      – Как думаете: не подстроена ли авария?

      – О, Борис, убивать ради этого человека еще полсотни пассажиров? Вряд ли. Жалею только о том, что оказался в одном коллекторе с Марком. В любом другом мне было бы намного комфортнее. Особенно у себя на родине. Me се ля ви – судьба распорядилась иначе.

      – Тут, похоже, судьба совершенно ни при чем, – бормотнул Соснин.

      – Что, простите?

      – После обеда что-нибудь слышали? Кто-нибудь разговаривал в коридоре?

      Жером пожал плечами:

      – Возможно. Я не обратил внимания. Я здесь в какой-то прострации – мне все не верится, что уже завтра я предстану перед Богом. После обеда я заперся в комнате и ушел в себя.