Мужчина и женщина. Книга первая (сборник). Владимир Седов

хозяином заимки гаишников и ту нервную пиковую ситуацию, которую еще предстояло создать, понял: на посту будет скандал.

      А раз скандал, значит, она либо выйдет, либо хотя бы окно откроет. Не выдержит, как ни крути – она всего лишь женщина.

      А большего ему и не надо было.

      Дождался пятницы.

      Упаковал те две видеокассеты в небольшую прозрачную бандероль, даже переписывать не стал. Незачем. Хоть и пикантна она бывала местами и моментами, о ней следовало забыть после дела. Сразу и навсегда.

      После обеда ее покровитель прямо с работы уехал за город.

      Он проводил его немного.

      Как всегда, не изменяя себе, тот поехал в свое родное охотничье гнездо.

      Люди его возраста вообще, как правило, отличаются похвальным постоянством.

      Этот солидный человек наверняка знал о шалостях подруги с молодыми людьми, и все же, опасаясь нарушить размеренный ритм своей жизни, всегда ее прощал.

      Не простит он ей только одного – посягательства на его политическую карьеру и сложившуюся, спокойную и достаточную жизнь.

      Она и не посягала никогда.

      Даже помогала ему в меру своих возможностей.

      Но эта бандероль кое-что изменит.

      К бандероли он приложил записку, в которой сообщал, что точно такие же кассеты отослал сегодня почтой в редакцию одной влиятельной газеты и на домашний адрес ее покровителя, хотя ничего никому не послал.

      И все.

      Просчитал, что сама она ни в газету, ни к покровителю домой не сунется: там ее не поймут.

      А вот самому покровителю наверняка по силам уладить все это. Раз послано почтой в пятницу, значит, придет по адресам не раньше понедельника. |

      Можно еще перехватить. Но надо самой сообщить ему об этом, и немедленно. Пусть сердится. Пусть даже ударит. Зато потом оценит, что она спасала в первую очередь его репутацию. А там уж они разберутся, откуда это взялось и кому это надо.

      Вот так, по его предположениям, она должна была подумать и, плюнув на запрет, очертя голову помчаться немедленно за город, в запретную для нее охотничью зону, через все посты.

      Лишь бы гаишники не спасовали перед ее напором.

      Этих «лишь бы» и «но» было много и могло прибавиться еще.

      Хотя он, вроде бы, просчитал все до мелочей.

      В субботу, в одиннадцать, когда она должна была в своем офисе пить первый чай, он послал ей с нанятым на вокзале пацаном обе видеокассеты и записку.

      Проследил, как тот подошел к охраннику и показал бандероль и конверт.

      Охранник осторожно взял бандероль, но поскольку кассеты были упакованы в прозрачный полиэтилен и были очень хорошо видны, тут же успокоился, повертел бандероль в разные стороны, взял конверт, где детским почерком с ошибками было написано «Лично в руки президенту фирмы компра, имеет государственную важность», дал щелчка пацану и, сунув все это себе в карман, продолжил патрулирование у входа.

      Пацан, очевидно, посчитав, что ему мало заплатили, стал вымогать деньги еще и у охранника. Но тот, взяв его за шиворот, дал такого пинка, что шкет, шлепнувшись метра через три на асфальт,