Самовар с шампанским. Дарья Донцова

сорочке возлежала Зоя.

      – Больную ни в коем случае нельзя волновать, – шепотом предупредил врач. – У нее предынсультное состояние. Сообщайте ей исключительно положительные новости.

      – Спасибо, доктор, – слабым голосом пролепетала старуха. – Оставьте нас, я хочу озвучить близким свою последнюю волю.

      – Мама, – всхлипнула Лори, – ты еще сто лет проживешь.

      – Нет, – простонала Зоя, – пришел мой последний час. Завещание у адвоката, там все распоряжения.

      Феликс наклонился и поцеловал Зою:

      – Бабуля, ты выздоровеешь!

      – Очень трудно встать на ноги, когда начисто потерян интерес и вкус к жизни, – прошептала Зоя Игнатьевна.

      – Мамулечка! – зарыдала Лори. – Как нам вернуть тебе хорошее настроение и радость бытия?

      Ректор Института проблем человеческого воспитания цепко схватила Феликса за руку:

      – Дорогой, если ты пообещаешь отпраздновать свою свадьбу так, как положено, я постараюсь не умереть. В противном случае не найду в себе сил для восстановления здоровья.

      Мне захотелось придушить ее, Феликс покраснел, а Лори тут же закричала:

      – Ну, конечно, мамочка, Феля на все ради тебя согласен! Правда, милый?

      И что оставалось делать Маневину? Естественно, он понял, что стал объектом банального шантажа. Есть у меня одна сорокалетняя подруга по имени Лена. Всякий раз, когда она собирается пойти с кавалером в кино, театр или ресторан, у ее матери случается приступ аритмии. Ленка пугается, вызывает «Скорую», свидание, конечно, отменяется. Пока машина с красным крестом пробирается по пробкам, сердце матери начинает биться нормально, и доктора, разводя руками, говорят: «Не волнуйте маму, любая плохая новость вызовет у нее новый приступ». Один раз я не выдержала и сказала Лене:

      – Извини, но мне кажется, что твоя мать не так уж тяжело больна.

      – Понимаю, – горько вздохнула подруга. – Она просто боится, что я выйду замуж и забуду про нее.

      – Зачем тогда ты ведешься на шантаж? – удивилась я.

      Лена пожала плечами:

      – Каждый раз, когда она валится на диван, я думаю: «Ну уж нет! Сегодня ей не удастся разрушить мою личную жизнь. Сейчас спокойно уйду, я имею полное право на женское счастье». Потом возникает мысль: «Вдруг ей действительно плохо? Она постоянно прикидывалась, а сейчас на самом деле аритмия началась?» И я бегу вызывать врачей.

      Феликс поступил, как Лена: он пообещал бабушке устроить пышную свадьбу. Услышав слова внука, Зоя Игнатьевна попросила обед, к полднику встала, а на следующий день вернулась домой и дала Маневину список самых близких людей, коих непременно надо позвать на торжество. Их оказалось около трехсот человек, и двести девяносто из них ни Феликс, ни я не знали.

      – Я идиот! – резюмировал мой жених, показывая мне листок, на котором каллиграфическим почерком ректора были написаны фамилии.

      – Нас просто вынудили согласиться, – попыталась я его успокоить. – Давай станем всем говорить, что очень хотим устроить