Архив Шульца. Владимир Паперный

от нас до него было метров пятьдесят или сто. Никакой уверенности, что это был тот самый самолет, у нас не было, но мы продолжали бежать. К самолету подкатили трап, пропеллеры остановились, и наступила тишина. По трапу стали спускаться люди, одетые во все бежевое. Они выглядели как иностранцы, но говорили по- русски.

      – Даня, Даня! – закричала я, когда он появился на трапе.

      Он меня не слышал и увлеченно говорил что-то женщине, державшей его под руку. Они спустились по трапу на траву и вместе с остальными двинулись в нашу сторону.

      – Даня, Даня! – продолжала кричать я.

      Тут он наконец нас увидел, и его оживленное лицо сразу застыло. Женщина выдернула руку.

      – Что вы здесь делаете? – мрачно спросил он.

      Я растерялась.

      – Мы приехали тебя встречать.

      – Кто мы?

      – Мы с Шушей.

      – На чем приехали?

      – На велосипедах с дачи.

      – Так. А теперь то же самое, но в обратном порядке, – с этими словами он повернулся и двинулся вместе со всеми к автобусу с надписью “Аэрофлот”.

      Мы стояли и смотрели, как Даня и женщина, ярко освещенные закатным солнцем, последними вскарабкались в зеленый автобус, дверь закрылась, автобус изверг клубы коричневого дыма и покатился по направлению к лесу.

      Мы постояли еще несколько минут и медленно двинулись в сторону наших брошенных велосипедов.

      – Ты понял, почему он разозлился? – спросила я.

      – Да, – сказал Шуша грустно. – Он волновался, что мы поехали одни и что могли попасть под машину.

      – Да, – сказала я. – Ты прав.

      Он был маленький и ничего не понял. А я все поняла, я все-таки на три года старше.

      У Дани была любовница!

      Через лес

      Иногда они шли через лес вдвоем с отцом, иногда втроем, иногда к ним присоединялись дети родственников и соседей. Иногда шли на пруд купаться, иногда на речку, иногда к Старухе.

      – Пока мы не дошли до конца леса, – говорил Даня, – вы все должны выучить одно стихотворение. Сначала я прочту все подряд, а потом по одной строчке.

      Была ли это магия леса или интонации отца, но все выученные таким образом стихи застряли в голове у Шуши практически навсегда. Иногда, непонятно по какой логике, в разных странах, строчки начинали звучать в ушах:

      Я покинул родимый дом,

      Голубую оставил Русь.

      В три звезды березняк над прудом

      Теплит матери старой грусть…

      Первый раз Шуша увидел Старуху в ее московской квартире. Стена в прихожей была целиком покрыта зеркалами и техническими изобретениями ее мужа вроде застекленной коробочки: как только почтальон опускал что-нибудь в почтовый ящик, из этой коробочки выпрыгивали пять почтовых марок, а на них слово ПОЧТА. Это чудо происходило благодаря реле, которое рукодельник-муж установил на крышке почтового ящика.

      Остальные стены были увешаны живописью раннего Маяковского, Бурлюка, Пиросмани, Штеренберга, Тышлера, фотографиями, жостковскими подносами, мексиканскими соломенными распятиями, лубками Первой